Мед

Юля орала, потом визжала. Потом, поняв, что ни то, ни другое не поможет, вывела меня из кабинета. А дальше произошла странная вещь: когда мы шли к дому, она взяла меня за руку и сказала: «Спасибо, что мы вместе», – как будто насилие – это для нее такой подтверждающий фактор любви.

Следующим были: «бывший гражданский муж, или парень, или ухажер – уточнить фамилию»; «двоюродный брат, живущий где-то далеко, то ли в Башкирии, то ли в Туркмении, то ли… – какая разница».

Я не заметил, как допил кружку. Наполнил еще одну, снова сел к колонне, смотрел на список.

Перед тем, как я ушел, Коломиец спросил кое-что еще:

– Валерий Александрович, первыми в списке близких людей, кроме «бывшей сестры», вы указали психотерапевта, тренера и уборщицу. Почему?

– Я не знаю.

Нет, знаю. Потому, что этот список никогда не даст ответа, куда на самом деле пропала Юля.

***

Справа от имен отчертил прямоугольник, добавил «to do list»: поискать во дворе машину (вычеркнул); съездить на вторую Юлину квартиру; проверить, не пропали ли ценные вещи. Поставил «птичку» напротив квартиры, вызвал такси.

Дождался сообщения «Вас ожидает…», доехал до дома на Ленинградке, где мы жили первые четыре месяца наших отношений. Юле здесь не нравилось – это сквозило даже через возбуждение конфетно-букетного периода. «Нужно расширяться», – говорила она.

Поднявшись до четырнадцатого этажа, лифт ударился об ограничители со знакомым «бзум-блянк». Я какое-то время стоял в кабинке, то ли не понимая, что я здесь делаю, то ли просто не решаясь выйти и открыть входную дверь, за которой когда-то было то, что мы так быстро и глупо потеряли в обмен на «расширение».

Вышел, открыл нижний замок, надавив плечом на дверь, открыл заедающий верхний. Заглянул за створку, зажмурился. Был полдень. Квартира мерцала светом из всех окон, как магический шар. Вошел, сделал два острожных шага: все осталось так же, как когда мы отсюда уехали. На вешалке висел плащ Юли, который она купила во Франции и почему-то называла велосипедным. На пуфике рожок с ручкой «голова жирафа» – мы тоже купили его в какой-то из поездок, не помню, где… Уткнулся в плащ: может, в нем остался запах ее любимых духов – «Ангелы и демоны»?

Нет, плащ был «мертв». Заглянул на обувную полку: ее старая обувь стояла ровными рядами. На уже вышедших из моды острых носах туфель и сапог лежала пыль.

Открыл шкаф в гостиной. Там висели в ряд платья, почти все черные и коктейльные. Я даже не знал, что Юля носила такие.

Здесь давно никого не было – можно вычеркнуть второй пункт. Я вышел, закрыл дверь, которая всегда плохо открывалась, но хорошо закрывалась. Наверняка эффект, связанный с механизмом замка: шестеренки проще провернуть вперед, чем назад.

«Да вы эрудит!» – сказал бы Коломиец. «Нет, просто внимателен к деталям».

Почему следователь уже живет в моей голове?

– А вы не забыли? – спросил кто-то невидимый, и я подумал, что мне почудилось. – Простите, но вы не забыли про котел?

– Что?

– Котел.

– Какой еще котел?

Я повернулся и увидел, что в пролете лестницы стоит мужичок в пестрой расползшейся рубашке.

– Вы не забыли выключить котел?

– Что?

– Котел выключили?

– Какой еще котел?

Он прочистил горло («Э-кхе!») и поднялся на несколько ступенек.

– Жданов, сосед. Вы котел не забыли выключить?

– Я не включал никакой котел!

– Может, ваша жена включила? Она как-то приезжала. Горячую воду как раз отключали! Она включила котел, потом забыла выключить – и вот…

– Что «вот»?

– Э-кхе… Пойдемте, покажу.

Я спустился за ним и оказался в квартире – точно такой же, как у Юли, но совсем другой. Скопление пестрого, потасканного, набросанного, как сам владелец. Нашим с Юлей идеалом интерьера были черные полы, светло-серые стены, скрытые шкафы-ниши и как можно меньше мебели.

Жданов отвел меня в ванную. В незакрытом унитазе плавала какашка. Он почему-то не стал спускать, а просто закрыл крышку, потом начал тыкать пальцем в потолок, где через отслоившуюся краску проступали черные прожилки, и что-то рассказывать.

Мы закончили осмотр «места преступления», зашли на кухню, Жданов продолжил:

– Сначала появились просто капли. Потом – пятна. Потом вокруг них намокло, а потом… Уже они…

– Кто?

– Трупья!

– Какие еще трупья?

– Нет, струпья!

– А… струпья! – успокоился я. – Ну да…

Жданов еще что-то говорил, а я вспоминал наш с Юлей секс: всего в трех метрах выше этой пестрой ужасной кухни мы лежали на полу, наши тела сплетались «звездочкой», рты дышали друг в друга словами «всегда» и «люблю».

Я достал две купюры по пять тысяч, положил на стол. Рыжие бумажки слились с пестрой клеенкой. Жданов покивал и замолчал.

– А вы это… Можете все-таки проверить котел?

– Да, проверю.

– Хозяйка-то опять в Париж укатила? – спросил он со всем возможным сочетанием раболепия и ненависти к тем, кто «укатывает» в Париж.

– Нет, не в Париж, не знаю.

– Э-кхе! – Жданов взял купюры, посмотрел на свет, проверяя, кивнул.

Я встал и вышел.

***

В этот раз верхний замок долго не поддавался. Я давил и тянул, боясь, что Жданов пойдет за мной и будет сам проверять, выключен ли котел. Наконец, замок открылся.