Мед.ведь.ма (СИ)

— Как и положено воспитанной даме. Да и… вспомни вас, не себя, а тех, что были постарше. Чего на грех нарываться? Лео и Хана тут по три-четыре месяца не бывает, кто заступится, если нескольким ребятам кровь прильёт не к той голове? Мы их воспитываем, но приходят они сюда, сам знаешь какими. — Спасённая три года назад персиянка, женой Лео жившая при монастыре, так и прижилась здесь, помогая и стирать, и готовить, и прибирать. Сохранив свою мусульманскую привычку кутаться с головы до ног, чтобы не было видно ни волос, ни щиколоток, она невольно помогала оставаться молодым и неугомонным адептам спокойными и не заглядываться на женские прелести. Большинство из них и без того боялось или уважало Лео, чтобы даже не смотреть на неё косо, но всё-таки закрытость и пугливость девушки тоже защищали покой мужского братства. Но некоторые мальчишки всё же были негласно, скрыто и безнадёжно в неё влюблены, о чём не смели признаваться и самим себе, и ходили робкие, краснеющие, предлагая то ведро донести, то печь растопить, то просто возясь с двумя её сыновьями, чтобы подольше побыть с матерью.

Чонгук обдумал это всё и примерил сюда Элию. Ей бы тоже здесь хорошо жилось. Они не довели её два года назад совсем немного. А если бы довели, то внучка пророчицы бегала беззаботно по лесенкам, собирала бы урожай с ребятами, слушала наставления мастера Ли, играла бы с детьми Лео и Заринэ. Ей бы тут было надёжно и радостно.

— О чём ты хотел спросить меня, Чонгук? — прозорливо задал вопрос Хенсок.

— Вы знаете, что мы пытались привести сюда Элию, о которой вы нам рассказали. — Золотой покосился на профиль старика, который ничего не выдал, но было ясно, что он внимательно слушает. — Мы пытаемся вернуть её, но… Что, если бы она не захотела остаться с нами? Что, если ей где-то лучше?

— Разумеется, мы не должны неволить человека жить так, как нам кажется уместным, если ему это не по нраву. При условии, что он своей жизнью, которая кажется неправильной нам, никому не мешает и не чинит неприятностей.

— Я это понимаю, но, дело не в том, что ей где-то сулят больше счастья, а в том, что она может не доверять нам, разочароваться в чём-то, или заиметь другие ценности. Что, если для неё, допустим, важнее стали деньги? Она была такой светлой и наивной девочкой, но прошло два года…

— Видимо то, что бабушка держала её подальше от людей, сказалось на мировоззрении Элии, потому что быть наивной в наше время — великая редкость. Но наивность часто и губит, ты прав, могло произойти всё, что угодно. — Они ещё не отошли от окна, дышавшего морозом, как подспудное занятие оставив разглядывание неспешного быта монастыря с расчищенными дорожками, темнеющими на фоне снега. По тропинке, идущей от столовой к лестнице наверх, шёл тот парень без кисти, ведущий оставшейся рукой маленького мальчика, утеплённого толстой курточкой с капюшоном, старшего сына Лео. Хенсок улыбнулся. — Эти дети такая услада для старого сердца! Я не возился с малышами с рождения Элии… Да, она была последним младенцем, которого я держал на руках до этого сорванца Хо.

— Вы нянчили её в детстве? — удивился Чонгук, сразу же подумав, что, вообще-то, мог это предугадать.

— Да, двадцать с лишним лет назад нам, золотым, пришлось прятать её мать от Дзи-си. Так та и встретила отца Элии, боевого товарища Хана. Всё случилось буквально у меня на глазах, но если бы я заметил начавшийся роман вовремя, возможно, я успел бы предотвратить его…

— Настоятель Хенсок, а я думал, что вы лояльно относитесь к отношениям своих учеников с женщинами.

— А дело было и не в моём ученике. — Старик повернул лицо к Чонгуку. — Дело было в матери Элии. Я не собирался никому позволять крутить с ней шашни. — Чонгук непонимающе нахмурился. — Как никакой нормальный отец не позволил бы своей дочери влюбиться в парня, ежедневно идущего на смерть. — Брови Чонгука взметнулись вверх, глаза округлились, и он, едва не потеряв дар речи, промямлил:

— Вы… то есть… Элия… вам…

— Да, у нас были особые отношения с её бабушкой, — явно припомнив далёкую молодость, слащаво расплылся Хенсок, наслаждаясь заодно и растерянностью Чонгука. — Такие, которые позволили мне быть дедушкой Элии.

— Вы… значит, были знакомы… И ничего не говорили…