Медальон Таньки-пулеметчицы

– А тут ты врешь, дядя Витя. – Бутаков обворожительно улыбнулся. – Камера видеорегистратора тебя зафиксировала. Что ж ты на старости лет решил авто грабить? Или тебе пенсии на жизнь не хватает?

Одутловатое лицо Степаненко побагровело.

– Что? Да ты, капитан, в своем уме? Какого черта мне авто грабить?

– Какого черта тебе грабить – только тебе и известно, – парировал следователь и, отодвинув хозяина, смело прошествовал к дому. – Кстати, познакомься. Это понятой.

– Подозрительный какой-то понятой, – процедил Степаненко. – Не он ли вчерась ко мне наведывался?

– Это опять же тебе знать. – Бутаков немного помедлил возле крыльца и повернул к колодцу. – Слушай, а чего ты всегда к колонке ходишь?

– А канализацию мне провели? – иронично спросил Виктор Сергеевич. – Глава наш покойный, не хочу говорить царствие ему небесное, мои заявления всегда игнорировал.

– Так у тебя ж колодец. – Следователь постучал по срубу. – Почему не пользуешься?

Степаненко вдруг побледнел.

– Колодец старый и замусоренный. – Голос его сорвался, и руки затряслись. – Вызвать мастера, чтобы его прочистил, денег нет. Вот и приходится воду таскать.

– Замусоренный, говоришь? – Бутаков пристально посмотрел на хозяина. – Побледнел чего? Впрочем, мы сейчас проверим. Может, ты краденое там прячешь.

– Не пущу, – прохрипел Степаненко и кинулся на Александра. Тот схватил его за кисти рук и ловко заковал в наручники, приговаривая:

– Стар ты уже, дед, молодежи сопротивление оказывать. Кстати, это сопротивление тебе дорого обойдется. Слыхал что-нибудь об оказании сопротивления органам? Так что, дедуля, один срок ты уже заработал.

Старик опустился на землю и прерывисто задышал. Казалось, он сейчас упадет в обморок.

Бутаков приподнял крышку и, заглянув внутрь, закашлялся:

– Ну и вонища. – Следователь достал из кармана фонарик и посветил в глубину. Испуганная лягушка шлепнулась в смоляную воду.

– Без лестницы не обойтись, – не обращая внимания на стоны Степаненко, Александр достал телефон и быстро отыскал нужный номер.

– Иваныч? – бодро крикнул он в трубку. – Бери парочку наших, достань веревки и срочно ко мне. Да, к дому Степаненко. Думаю, мы кое-что нашли.

Старик опустил голову на грудь и закрыл глаза.

– Слушай, дед. – Бутаков подошел к нему и приподнял его подбородок. – Может, сам расскажешь? Чистосердечное признание смягчает наказание.

Темные губы хозяина задрожали, из глаз покатились слезы.

– Да что там признаваться, там она, – выдохнул Виктор Сергеевич и потерял сознание.

– Черт, этого еще не хватало. – Бутаков присел возле обмякшего тела, пытаясь привести его в чувство. – Ну, дед, ты чего? Черт, и воду с собой не прихватил. Думал, этот фрукт дольше продержится. – Он похлопал по отекшим матовым щекам. – Значит, брат, ты не ошибся. Там его женушка.

– За что он ее, как думаешь? – поинтересовался Виталий.

– Может, не проявила достаточно покорности, – предположил Бутаков. – Вспыльчивый больно наш Степаненко, полагаю, убил в состоянии аффекта.

Рубанов подошел к колодцу. Робкий луч солнца пробил темноту и упал на поверхность воды.

– Сейчас ребята веревки притащат, и мы обследуем дно. – Бутаков еще раз постучал хозяина по щекам. – Да очнись ты, старый черт.

Старик захрипел, словно испугавшись полицейского, и открыл глаза.

– Еще погоди умирать. – Бутаков усмехнулся и обернулся на шум. Два высоких полицейских входили в калитку. Один сжимал в руках веревку.

– Есть что-то в колодце, – Александр развел руками, – хозяин признался. Короче, труп там.

– Поможем. – Дюжие полицейские в мгновение ока обмотали Александра веревками, и он осторожно начал спускаться в колодезную темноту, покашливая.

– Ну здесь и запашок!

Ноги скользили о слизь колодезного сруба.

– Сашка, ты бы сапоги надел, – крикнул один из полицейских.

– Я в эту гнилую воду становиться не собираюсь, – отозвался Бутаков и радостно щелкнул пальцами: – Ребята, есть! Вижу скелет. Поднимайте.

Когда коллеги Бутакова стали медленно поднимать его, уже пришедший в себя Степаненко понурил голову. Александр, выбравшись на свет, подошел к нему и присел на корточки:

– За что ты ее?

– Бежать от меня хотела, – проговорил старик и распахнул ворот старой застиранной рубахи. – А какое она имела право? Я ее из грязи поднял, от родителей-алкашей спас. Они ее на вокзал посылали проституцией заниматься, чтобы на бутылку им заработать. У меня же жила, как у Христа за пазухой. Ни в чем ей, змее, не отказывал.

– Только держали, как собаку на привязи, и никуда от себя не отпускали, – вставил Виталий. Степаненко взглянул на него с ненавистью:

– Нечего ей было глазки всем подряд строить. Привыкла на вокзале… Я сделал из нее порядочную женщину, а она не оценила.

– Печально, – промолвил Бутаков, опустив голову. – Просто ее отпустить ты, конечно, не мог из самолюбия. Как это тебя решила бросить какая-то проститутка? Быть ей за это погребенной в колодце, – он хмыкнул. – Интересно, как она ухитрялась всем строить глазки, если ты ее взаперти держал.

Старик ничего не ответил.