Медальон Таньки-пулеметчицы

– Разные были, – призналась Маркова. – Да, у некоторых на груди висела табличка с надписью «Партизан», но не у всех. Попадались и дети… Насчет них совесть тоже не мучила. Я уже говорила, что это была моя работа. – Она на секунду замолчала, словно раздумывая над дальнейшими словами, и, усмехнувшись, призналась:

– Меня часто спрашивали, не снятся ли мне убитые. Не поверите – никто ни разу не приснился. Все были для меня на одно лицо. Я даже не помню, что они делали перед казнью. Некоторые пели… Только не спрашивайте, какие песни. Это в памяти не восстановить, как и многое другое.

Перед ее взором вдруг возник молодой паренек в военной гимнастерке, с детским курчавым чубом и пронзительными голубыми глазами, напоминавшими кусочки чистого голубого неба. Перед казнью он вел себя поразительно спокойно, а когда Татьяна удобно устраивалась возле пулемета, вдруг крикнул ей: «Прощай, сестричка. Больше не увидимся». И действительно, с ним в этой жизни встретиться было не суждено. Она добила его выстрелом в голову.

– А что вы делали после казни? Ну, после того, как добивали всех? – Каждая фраза давалась полковнику с трудом.

– Чистила пулемет, готовила патроны, – отозвалась Маркова совершенно спокойно. – У немцев всегда было вдоволь патронов, не то что у наших в котле.

– И вы снимали понравившуюся вам одежду, – подсказал Власенко. Она кивнула:

– Точно. Чего ж добру пропадать? Кстати, дырки сама штопала, кровь замывала. Иногда жалела, что сама же хорошую вещь испортила. – Женщина вдруг застонала и взялась за колено. – С утра сегодня ныло, проклятое. Устала я, гражданин полковник. Давайте завтра продолжим. До конца еще долго.

Ничего не отвечая, Андрей Николаевич нажал на кнопку селектора и вызвал конвой. Когда за ней захлопнулась дверь, он с облегчением выдохнул. Мужчина сам чертовски устал. В груди клокотала ненависть. Она просилась наружу, и, встав, Власенко принялся колотить по столу. Казалось, звериный рык вырвался из глубины души:

– А-а-а!

Полковник подошел к холодильнику, вытащил бутылку с водой и, налив полный стакан, выпил залпом. Внезапно перед его глазами возникла Танька, просившая показать ее врачу-специалисту. Власенко стало страшно. Что, если она действительно ненормальная и в камере покончит с собой? С одной стороны, ей светила высшая мера, но с другой – суд над ней должен быть показательным, и, как бы полковник ни ненавидел ее, сейчас он за Таньку в ответе. Дрожавшим пальцем Андрей Николаевич снова нажал на селекторную кнопку.

– Георгий, зайди, пожалуйста, ко мне.