Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Однако гвельфы, лишившись конницы, не могли отразить натиск врага, поскольку, как уже было сказано, на поле битвы остались только простолюдины, у которых были лишь вилы да алебарды, а деревянные щиты, кирасы из буйволовой кожи и стеганые полукафтанья не спасали их от длинных копий и двуручных мечей конников. Люди и лошади в железных доспехах с легкостью врубались в толпу пехотинцев и пробивали в ней глубокие бреши; и все же эта толпа, воодушевляемая непрерывным звоном Мартинеллы, трижды смыкалась, отбрасывая неприятельскую конницу, которая трижды откатывалась, окровавленная и ущербленная, словно вынутый из раны клинок.

Наконец, благодаря отвлекающему маневру, проделанному Фаринатой, который стоял во главе флорентийских изгнанников и горожан Сиены, конники добрались до Карроччо. И тогда обеим сражающимся сторонам довелось увидеть нечто беспримерное: подвиг старика, которому было доверено охранять Карроччо и семеро сыновей которого поклялись отцу не покидать поле битвы живыми.

Во все время сражения семеро молодых людей оставались на помосте Карроччо, откуда они могли следить за происходящим; трижды на их глазах враг почти подступал к ним, и трижды они в нетерпении обращали взоры к отцу, но старик знаком удерживал их; наконец, настал час, когда надо было отдать жизнь, и старик крикнул сыновьям: «Вперед!»

И они спрыгнули с помоста Карроччо — все, кроме одного, которого отец удержал за плечо: это был самый младший и потому самый любимый из его сыновей; ему едва исполнилось семнадцать лет, и его звали Арнольфо.

У шестерых братьев были железные нагрудники, как у рыцарей, поэтому они смогли выстоять под ударами гибеллинов. А в это время их отец, одной рукой удерживая Арнольфо, другой звонил в колокол, собирая бойцов. Гвельфы воспрянули духом, и немецкие конники были отброшены в четвертый раз. К старику вернулись четверо сыновей; двое остались лежать на земле, и им не суждено было подняться.

В ту же минуту, но с противоположной стороны, послышались громкие крики и толпа расступилась. Это появился Фарината дельи Уберти во главе флорентийских изгнанников; все это время он преследовал конницу гвельфов, пока не убедился, что она уже не вернется в бой: так волк загрызает собак перед тем как наброситься на овец.

Старик, которому с колесницы было видно все, узнал Фаринату по султану на его шлеме, по доспехам, а главное — по наносимым им ударам; казалось, всадник и конь слились в одно существо, одно чешуйчатое чудовище. Тот, кто падал под ударами всадника, тут же оказывался растоптан копытами коня; все расступались перед ними. Но старик дал знак своим четверым сыновьям — и Фарината натолкнулся на железную стену. Бойцы сплотились вокруг этих храбрецов, и сражение возобновилось.

Фарината один возвышался на своем коне среди пеших гвельфов, поскольку другие гибеллинские всадники остались далеко позади него. Старик видел его сверкающий меч, который поднимался и опускался равномерно, словно молот кузнеца; он слышал предсмертный вопль после каждого удара; дважды ему показалось, будто он узнаёт голоса сыновей, однако он не перестал звонить в колокол, а только еще сильнее сжал плечо Арнольфо.

Наконец, Фарината отступил, но так, как отступает лев, рыча и сокрушая все кругом; он прокладывал себе путь к гибеллинским всадникам, которые пошли в атаку, чтобы вызволить его. Пока он пробирался к своим, возникло нечто вроде затишья, и старик увидел, как к нему возвращаются два его сына; ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, ни один вздох не вырвался из его груди; он лишь прижал к своему сердцу Арнольфо.

Но Фарината уже соединился с флорентийскими изгнанниками и немецкими конниками, и, в то время как вся сиенская пехота атаковала гвельфов в лоб, конница готовилась к нападению с тыла.

Последняя атака была ужасна: три тысячи закованных в железо всадников врезались в гущу десяти или двенадцати тысяч пехотинцев, все еще окружавших Карроччо, и оставляли в ней борозды, словно громадная змея, жалом которой был меч Фаринаты. Старик видел, как змея приближалась, извиваясь гигантскими кольцами; он подал знак своим двум сыновьям. И они бесстрашно бросились навстречу врагу. Арнольфо плакал от стыда, что не может последовать за братьями.

Старик видел, как они пали один за другим; тогда он передал веревку от колокола в руки Арнольфо и спрыгнул с колесницы; бедному отцу недостало мужества смотреть, как погибнет его младший сын.

Фарината проехал по телу поверженного отца, так же как до этого растоптал сыновей; Карроччо захватили, и, поскольку Арнольфо, несмотря на все угрозы, не переставал звонить в колокол, делла Пресса поднялся на помост и ударом палицы раскроил юноше голову.

С того мгновения, когда умолкла Мартинелла, флорентийцы уже не пытались больше сплотиться и разбежались в разные стороны. Несколько человек укрылись в замке Монте Аперти, где были схвачены на другой день. Говорят, что в тот день было убито десять тысяч человек.