Мединститут

«Весть о том, что через мост дружбы, связывающий СССР и Афганистан, пройдут советские воины, с честью исполнившие свой интернациональный долг в соседской братской стране, молнией облетела Термез. И уже с утра сюда направились тысячи жителей Сурхандарьи с букетами, с дарами природы, со свежеиспечёнными лепёшками… Людской поток растянулся на несколько километров»

_{(Советская пресса, октябрь 1986 года)}

Антон первым выскочил из учебной комнаты и побежал искать Ломоносова. В ординаторской его не было, в палатах тоже, отыскать его удалось только в отделении реанимации, где хирург осматривал оперированную вчера Леонтьеву. Та провела там первые сутки после удаления желчного пузыря. Чувствовала себя Марина Владимировна неплохо, улыбалась, ворочалась на койке и на Ломоносова смотрела с абсолютным обожанием.

– Ну-ка, язык покажи, – требовал он. – Да не кончик, весь высуни. Гм. Пульс дай… Урчит в животе? Теперь вверх посмотри, – Виктор Иванович оттянул её нижнее веко, посмотрел на белок глазного яблока.

– А ничего в целом. Эктеричность ушла, – он обернулся, увидев подходящего Антона. – На-ка сам посмотри.

– Виктор Иванович, ну как, жить-то я буду? – кокетливо спросила больная. Ломоносов, вытиравший руки концом хлорного полотенца, криво ощерился.

– Будешь…

– Ой, спасибо…

– Но не захочешь…

– Виктор Иванович!!

– Шутка. Конечно, будешь, нахера ерунду спрашивать. Всё у тебя, Марина, хорошо. Пока хорошо, – сделал он ударение на слове «пока». – по плану. Сегодня переведём в палату.

– Снова в мою? К Пете Горевалову? Ой, не хочу. Нельзя в 29-ю, Виктор Иванович?

– Посмотрим. Попробую с Гиви поговорить. Ну, как? – спросил Ломоносов Булгакова, который осторожно помял резанное леонтьевское брюшко и теперь считал количество желчи, вытекшей через дренаж. – Скажи тогда что-нибудь.

– Гладкое послеоперационное течение,– пожал тот плечами. – Соответствует объёму и тяжести вмешательства…

– Во, Маринка, слыхала? – поднял Виктор Иванович длинный, жёлтый от никотина палец. – Гладкая ты бабец… объёмная…

Он ухватил заалевшую пациентку за жировую складку пониже пупка, подержал немного, ухмыльнулся, крякнул, выпустил и пошёл следом за Антоном к выходу, на ходу доставая сигарету. Выйдя из реанимации, оба хирурга остановились под лестницей, закурили.

– Ну как вы? – спросил Булгаков, вглядываясь в учителя.

Тот выглядел неважно- глаза ввалились, морщин прибавилось.

– А, – отмахнулся тот, – как Ленин.

– Вглядываетесь в грядущее?

– Не кормят и не хоронят, – пояснил Виктор Иванович. – Крепенько мы с тобой вчера закалдырили. Ни хера не помню, как дома очутился. Ритка таких п…лей вломила… Ты-то как, без приключений добрался? Она тебя хоть накормила?

– Да, спасибо, Виктор Иванович. А я вчера Наташку вздрючил…

– Наташку? Это которую? А, вспомнил. Наташку… Молодец. Палчонку, две? Больными гнушаться не стоит, равно как средним и даже младшим медперсоналом…

Доктор Ломоносов снова довольно ухмыльнулся. Новости об успехах половой жизни младшего товарища он воспринимал с удовольствием. Вообще, умудрённый опытом хирург сильно хромал на женский пол. Ему шёл этот маленький недостаток.

– Ритка тебе ничего такого не сказала, не воняла?

– Нет, нормально. Наоборот, накормила. Виктор Иванович, сегодня ведь обход Тихомирова. Не будет он вас ругать за Рыбакова?

– Нас, – поправил старший.–  Оперировали-то вдвоём.

– Так я же ещё студент.

– Какая хуй разница? – поморщился Ломоносов. – У стола студентов уже нет, как только помылся, считай, что ты – полноправный доктор. Фамилия твоя в протоколе фигурирует, так что будь добр нести свою долю ответственности. Ты что думал, хирургия это так, смехуёчки?

– Н…нет… то есть, не думал…

– На полном серьёзе, Булгаков. Я за Рыбакова отдуваться не буду, хватит. Из меня твой доцик и все его прихлебатели уже столько крови выпили за эту неделю, что у меня на Тихомирова сил просто не осталось…

– А вы кладите на всех…

– Эх, Антон Владимирович, – вздохнул Ломоносов, давя окурок о подошву ботинка. – Старый я уже, мой не тот что был, на всех не поместится. Так что либо тебе за нас обоих сейчас отдуваться и не дать нас раком поставить, либо положат они нас на обе лопатки. Я уже сказал, что ни оправдываться, ни препираться не буду. Так что с Рыбаковым рассчитывай только на себя.

– Виктор Иванович…

– Страшно?

– Страшно…

– Нехера было тогда в хирургию идти! Я тебе говорил, что хирург – это чемпион и только чемпион? Говорил? Ну, так вот и соответствуй…

Антон даже побледнел, убедившись, что старший товарищ не шутит. На то, что всерьёз придётся становиться «чемпионом», студент никак не рассчитывал.