Мединститут

Утром, как обычно, нужно было успеть многое – сделать все уколы, измерить температуру, списать наркотики и дефицитные медикаменты, пересчитать истории и шприцы, отнести анализы в лабораторию и привести рабочее место в порядок, подготовив, таким образом, сдачу смены. Не запутаться в этих навалившихся с разных сторон, точно гидра на Геракла, обязанностях, было трудно, но Антон Булгаков был опытным медбратом и методично доделывал одну работу за другой.

В нескольких историях, в которых были назначены наркотические препараты, должен был расписаться дежурный врач, и Булгаков понёс их в ординаторскую. Самарцев, в отутюженном Ларисой халате, свежий, пахнущий одеколоном, точно и не дежурил ночь, что-то диктовал Берестовой. Истории он принял молча и начал расписываться, не вглядываясь, как обычно. Вдруг, вспомнив что-то, он взглянул на Антона.

– Кстати, Булгаков, вы сделали то, о чём я просил? – поинтересовался он.

– Что именно? – не смог сразу сообразить Антон, как ни напрягался.

– Извиниться перед Петром Егоровичем…

– А, да, – не смог студент скрыть гримасы отвращения. – Нет, Аркадий Маркович. Я этого не сделал. Не удосужился.

– Ну, насколько я понимаю, удосужиться вы и не собираетесь, – произнёс доцент укоризненно и утвердительно. – А напрасно. Напрасно. Я считал вас разумным.

– Аркадий Маркович, если бы вы сами присутствовали при той сцене и видели, как вёл себя Пётр Егорович…

– Я достаточно хорошо знаю Петра Егоровича, – оборвал преподаватель. – С меня достаточно, Булгаков. Вы, во-первых, не умеете себя вести, а во-вторых, отказываетесь подчиняться. Вы неуправляемы. Отныне я запрещаю вам принимать участие в операциях.

– Как?– опешил Антон. – Но Виктор Иванович и Гиви Георгиевич…

–Виктор Иванович прекрасно обойдётся без вас. А я не собираюсь краснеть перед Гиви Георгиевичем за своих студентов, – Самарцев раздражённо кашлянул. – Дописали предложение, Надя?

– Аркадий Маркович, но как же…

– Всё на этом. Ступайте, займитесь своими обязанностями среднего медработника. Я вам там везде расписался.

Антон, закусив губу, едва сдерживая выступившие на глаза слёзы, забрал истории и вышел. В коридоре его поджидала Аллочка с предложением пойти «покурить», но ответ Булгакова был неожиданно груб и краток. Он прошёл мимо, оставив больную стоять в большом недоумении.

Да, этот удар был сокрушительной силы, и ему пришлось изо всех сил заставить себя доработать.

Смену Краснокутской он сдал кое-как, забыв поругаться за оставленные вчера ему неподклеенными анализы, глухим голосом отчитался за себя и за Татьяну, которая ушла раньше. После он сразу же подошёл к Ломоносову. Тот выглядел несколько лучше сегодня и был даже весел.

– Я с вами на грыжу не моюсь, – угрюмо объявил Антон.–  И вообще не моюсь больше.

Он рассказал вкратце суть дела. Хирург выслушал до конца, но ответного негодования на столь явную несправедливость, как рассчитывал младший, отнюдь не высказал.

– Что, довы@бывался? – лишь спросил Виктор Иванович.

– Что?– не понял Антон. –  То есть как?!

– Так. Здесь, вчера, почему Тиху не поддался? Доцик твой хотел меня вздрючить, а ты не дал.

– Так я разве… разве я…

– Ты, именно ты.

– Виктор Иванович… Вы ведь сами…

– Ничего, не ссы, – примирительно сказал Ломоносов. – Привыкай, теперь всегда так будет. Чем дальше в лес, тем больше дров. Хирургия – штука суровая, не тётка. Запомни : нас е…yт, а мы крепчаем. Ничего, ещё наоперируешься.

– Да вы что, Виктор Иванович? – дрогнувшим голосом проговорил Антон. – Да нафиг мне такая хирургия нужна? Да я и сам теперь фиг попрошусь на операцию – больно надо! Подамся вон в анестезиологи, где нормальные люди, а не свиньи…

– Ну, ты в з@лупу-то не лезь, – прикрикнул Ломоносов. – Подумаешь, отстранили. Меня вон, знаешь сколько, и отстраняли, и долбали, и из науки вон выперли, и всё прочее. Перестань, будь мужиком. Мне б твои заботы. Выше нос, доктор Булгаков. Поздно уже тебя отстранять, когда попробовал вкус борьбы и крови… Чемпион – он всегда чемпион, его не сломаешь и не остановишь.

– Так, на пятиминетку эту пора, и… – старый хирург ожесточённо потёр щёку. – Вот что сделаем: мне сейчас ассистента себе искать некогда. Пашков и Корниенко с Гиви на резекцию идут, Петруху я, естественно, просить не буду. Да и ну их всех, мудачьё это… Ты мне подыщи кого-нибудь из своих потолковее, ладно? Да и сам приходи, хоть посмотришь. Там грыжа рецидивная, трижды оперирован, и без эффекта. Вылазит, сука, через месяц после операции. Последний раз в Москве делали, в 51-ой больнице. Это там, где Датиашвили ноги ребёнку пришил. В общем, утрём сегодня нос москвичам. Я хочу по Постемпскому. Метод – железный. Здесь никто Постемпского не признаёт, так что у тебя другой возможности посмотреть не будет. Как, кстати, Маринка?

– Ничего, Виктор Иванович. Температура субфебрильная, ночь спала, физиологические отправления в норме, живот побаливает. Кушать сильно хочет. Просит назначить ей хотя бы пятый стол…