Медный обряд. Легенды Черного озера

Я тоже отправилась спать. Зачем Артем сказал о часах? Неужели ведьма, владеющая ими, находится поблизости? Я не слышу их, но с каждым днем мои внутренние силы слабеют. Теряется интерес к жизни, к расследованиям, к учебе. Будто внутри меня хранится клубок медной проволоки, а сейчас кто-то беспощадно его разматывает, оставляя взамен пустоту, черную дыру в душе.

Ладно. О часах завтра. Страх уступил место усталости. Надеюсь, этой ночью ничего не случится.

Я бросилась ничком на свой матрас и не заметила, как уснула.

– Нелька, вставай, война! – услышала я сквозь сон.

– Какая еще война? – приподнялась я на локтях, сонным взглядом осматривая зеленые стены. Голова ужасно болела, в виски будто всю ночь забивали гвозди.

– А то, что нас ждет сегодня, иначе назвать нельзя, – возмущалась Оля. – В окно глянь.

– Ну и ливень! – воскликнула я. – В дождевиках работать будем?

– Погоди пока, сначала сходим на планерку к профессору, он даст указания.

– Хорошо.

– Ты так и спала без одеяла? – подняла брови моя соседка, расчесывая длинные, до пояса каштановые волосы. – Не заледенела ночью?

– Вроде как нет. Быстро уснула.

– Нель, когда будешь раньше часа ночи ложиться, а? Где пропадаешь по вечерам?

– Я же хочу стать известным археологом. А наш профессор в молодости участвовал в раскопках со знаменитыми учеными. Вот он и согласился на репетиторство со мной, – не задумываясь, солгала я.

– Ой, все, – махнула рукой Оля. – Занимайся сколько угодно, только не топай больше как слон, когда приходишь.

– По рукам.

Мы взглянули друг на друга и расхохотались.

Планерка окончилась быстро. Борис Глебович раздал нам пособия и заявил, что сегодня методический день. Из-за погодных условий работы в раскопе не будет. Ребята радостно загудели.

– Пособие не только прочитать, но и законспектировать, – пригрозил пальцем профессор. – Без конспекта можете на зачет не рассчитывать. Разрешаю разойтись по палаткам для выполнения задания.

Ливень, тем временем, разошелся. Крупные, тяжелые капли барабанили по брезенту, разбивались в лужах на мелкие брызги, отмывали пыльные от долгого зноя листья деревьев. На нашем участке от дождя размыло почву, и мы едва не падали от скользкой глины под ногами. Если девушки, с трудом скрывая раздражение, оттирали от нее свою обувь травой, а затем еще и мокрой тряпкой, то среди парней во время этого процесса стоял такой трехэтажный мат, что невозможно было пройти, не закрыв руками уши. Я узнала Артема по красной куртке, в которой он вчера появлялся на улице, и окликнула его. Он надел ботинок и подошел ко мне, широко улыбаясь.

– Жив ли обладатель часов? – усмехаясь, спросила я.

– Не сознается, зараза, – шмыгнул носом Артем. – Ну, ничего! Я его все равно вычислю.

– До сих пор тикают?

– Утром перестали. Остановились, наверное.

– А плеск… Плеск не слышал? – рискуя быть рассекреченной, продолжала расспрашивать я.

– Слышал, конечно. Дождь пошел в четыре утра.

Артем говорил непринужденно, в его интонациях я не замечала лжи. Ему не требовалось скрывать эмоции, как Марку. Он был весь как на ладони. Если у парня на самом деле есть дар видеть то, чего не видят другие? Но тогда это означает одно: часы присматривают новую жертву, а мертвые ведьмы предупреждают меня об опасности. Я побледнела, однако с улыбкой продолжила разговор:

– А я как сурок спала. Меня даже ливень не разбудил.

– Кошмары больше не снились?

– К счастью, нет, – ответила я. – Ладно, пойду писать конспект, еще неизвестно, какой там объем работы. Хорошего тебе дня!

Артем кивнул и вернулся в компанию.

Я на ходу открыла методичку и направилась к парку, расположенному рядом с огороженной территорией. В середине книжки находился конверт, подписанный рукой Бориса Глебовича. Он оставил на нем записку: «Сегодня с утра пришел архив по вашей семье, там подробности по расстрелу. Теперь вы поймете, отчего во снах видится именно черная вода и пепел». Я быстро захлопнула пособие и огляделась по сторонам. Старая веранда, на которой в жаркие деньки я укрывалась от палящего солнца, наполовину оказалась залита водой, но на другой половине вполне можно было устроиться для чтения.

Я распечатала конверт и достала первый попавшийся документ. В центре листа чернели отпечатанные на машинке слова: «выписка из протокола №237». Глаза опустились на строчки ниже:

«Заседания Тройки при НКВД по Вологодской области 28 апреля 1928 г. Слушали: Дело по обвинению семьи Аверьяновых, урож. п. Медный камень…»

Про себя я прочитала двенадцать имен расстрелянных сестер. Все они звучали мелодично: Вера, Ангелина, Наталья, Радмила, Серафима, Ярина, Христина, Марфа, Маргарита, Лада, Злата и самая юная из всех – Оксана. Что дальше?

«…Обвиняются в хищении имущества жителей поселка и систематической к-р агитации, направленной против сов. власти и партии. По утверждению заявителей, Аверьянов Иван Дмитриевич постоянно внушал жителям террористические и пораженческие настроения.

Постановили: всех, без исключения членов семьи Аверьяновых – расстрелять с последующей конфискацией имущества».