Медовые дни

Разговаривая по телефону, Бен-Цук обычно представлял себе собеседника (какое у него сейчас выражение лица, как он расхаживает с трубкой по комнате) и всегда думал, что так делают все. Но однажды, в ночь любви, он рассказал об этом Айелет, и та засмеялась и сказала, что это его индивидуальная особенность. Вот и сейчас, разговаривая с сыном, он представлял себе его лицо. И вдруг – как нечистый попутал! – вместо сына у него перед глазами возник ребенок Айелет. Ребенок, который так и не родился. Красивым лицом он походил на Айелет, а густыми жесткими волосами – на Бен-Цука.

Почему она завладела его мыслями именно сейчас? Да еще с такой силой? Какой знак подавал ему Всевышний?

– Я на работе, солнышко, – ответил он сыну. – Папа на работе.

* * *

Антон утверждал, что накрывшая его мутная волна объясняется химической реакцией в мозгу и что все это временно. Катя ему не перечила. Наверное, так ему легче жить. Но в воскресенье, когда, еще раз сходив взглянуть на стройку, она сказала ему, что слышала доносящиеся изнутри звуки работ, у него в глазах зажегся знакомый огонек. Он загорался каждый раз, когда что-то вызывало в нем любопытство, когда он чем-то увлекался или что-то задумывал.

Впрочем, он не сразу решился встать с постели и провалялся еще сутки, но затем поднялся, сходил (правда, в домашних тапочках, но довольно бодрым шагом) посмотреть на стройку своими глазами, обнаружил возведенные стены, вернулся домой, взял лист бумаги, начертил таблицу с расписанием игр в первом сезоне и, прихватив с собою Катю, отправился вербовать участников турнира.

Целый месяц они обходили дом за домом, уговаривая соседей записываться в шахматную лигу. Месяц это заняло потому, что у них в квартале считалось неприличным просто зайти на минутку. Надо посидеть, выпить коньяку, поесть квашеной капусты с вареной картошкой, выпить кофе без молока, отведать торта «Наполеон» с толстым слоем крема, попутно обмениваясь анекдотами, жалуясь на жизнь и пересказывая друг другу последние сплетни. В результате они узнали, что Анна Новикова уже купила билет в Нью-Йорк и через два месяца едет туда попытать удачи, а дочь Галины и Миши зовет родителей к себе, в Город-в-пустыне, где очень тяжелый климат. Они-то сами еще туда-сюда, но вот оба их чау-чау, Руслан и Лолита, не перенесут такой жары. Если, конечно, не состричь им шерсть и не лишить их всей красоты!

Никита – после трех рюмок водки – поделился с ними идеями сразу двух фильмов про их квартал и признался, что не знает, какую из них предложить великому Михалкову («Только никому про это не рассказывайте, ладно?»). По сюжету первого в Израиль приезжает шпион-кагэбэшник с заданием следить за военной базой. Он селится в их квартале, старается выполнить задание, но теплый климат и любовь к местной женщине побуждают его к дезертирству. Однако женщина оказывается не так проста, как он думал, и все идет наперекосяк. Фабула второго строится вокруг того, что в их квартале действует некий фактор, не позволяющий людям умирать. Старик, брат-близнец которого умер еще в России, делает несколько попыток покончить с собой, чтобы воссоединиться с братом, но у него ничего не получается.

– Ну? Какая идея, по-вашему, лучше? – спросил Никита.

Кате больше понравилась первая, потому что там есть любовь; Антону – вторая.

– Почему? – испугался Никита.

– Чтобы ты нервничал, – расхохотался Антон.

Шпильманы, к которым они зашли после Никиты, рассказали, что их внука распределили на секретную военную базу, в спецотдел для русскоговорящих, и теперь во время каждой вечерней прогулки они носят ему колбасу и соленья. Он выбирается из чрева земли, выходит к воротам, берет у них продукты и говорит: «Не смейте больше здесь показываться!»

– Обещаю, что в нашем клубе вы всегда будете желанными гостями! – ввернул Антон, переводя разговор на интересующую его тему.

– Погоди, – усомнился Шпильман. – Почему ты так уверен, что это здание строится под клуб? У тебя есть доказательства?

– Логическое мышление – вот мои доказательства! Если боишься мне проиграть, так и скажи. Не ходи вокруг да около.

– Еще посмотрим, пешка, кто кому проиграет, – фыркнул Шпильман, достал из кармана рубашки авторучку и вписал свое имя в список участников турнира.

Грушков пожаловался им на жену:

– После того как мы приехали в Израиль, она пристрастилась к этой новой игрушке, к интернету, и теперь со мной не только не разговаривает, но и не спит. Весь день клюет носом, потому что по ночам режется в покер. С геймерами из России.

– Я ее не осуждаю, – сказал Антон, и вилка Грушкова, ожидавшего хоть немного сочувствия к своим страданиям, с наколотым на нее куском жирной селедки застыла на полпути между тарелкой и его ртом. – Я не осуждаю ее, – пояснил Антон, – потому что до сих пор нам было здесь нечем заняться. Но скоро все изменится. Откроем клуб и создадим на его базе шахматную лигу.

– Шахматную? – встрепенулся Грушков. – Моя жена обожает шахматы. В России она была чемпионкой среди женщин.