Медсестра

Мсье Лакомба похоронили на местом кладбище, в той его части, где хоронили всех Лакомбов, начиная с деда, который первым поселился на вилле «Гранд этуаль». Могилу для Мишеля вырыли рядом с материнской. Алена поцеловала мужа в холодный, почти восковой лоб, поцеловала в последний раз и разрыдалась. Силы внезапно ее оставили, ноги подогнулись, и она упала на землю. Никто ее не поддержал, все равнодушно смотрели на упавшую вдову, и лишь Виктор после укоряющего взгляда кюре подбежал к Алене и помог ей подняться.

Подъехал Филипп, узнавший о погребении от Виктора. Младший Лакомб демонстративно не заметил Алену, не кивнул ей, не подошёл с утешениями. Он с застывшим, как маска, лицом выслушал скорбную молитву местного кюре, бросил горсть земли в могилу, сел в машину и уехал, не оставшись на поминки. Впрочем, на них никто из местных жителей не пришел, кроме Виктора и Колетт, заглянувшей на пару минут лишь затем, чтобы отпроситься пораньше домой Даже садовник Анри, сославшись на недомогание, отказался зайти в дом и пригубить вина за упокой хозяина.

— Почему они все меня ненавидят? — прикусывая губу и не скрывая слез, спросила Алена.

— Меня тоже,-- усмехнулся Рене, уминая жаркое.

— А вас за что?

—За то, что я сочувствую и стараюсь, помочь вам.

— Разве за это можно ненавидеть? Вы же цивилизованная страна, форпост демократии?!

— С форпостом, кажется, я погорячился, — усмехнулся он.

Сосед перестал есть, допил вино, взглянул на Алену, сидевшую за столом в траурном платье и с прозрачным газовым шарфиком на плечах. Черный цвет очень шел к ее небесным глазам и светлому облику, делая ее еще красивее, и Виктор отвел взгляд в сторону.

—Я завтра уезжаю, — негромко сказал он.

— А нельзя вообще отменить поездку?

— Увы, нельзя. -А ваши билеты до Неаполя вы отменили?

— Нет.

— Надо позвонить.

Она безучастно кивнула, глядя в конец стола, где обычно сидел Мишель.

— Они меня арестуют?

— Кто? — не понял Рене.

— Полицейские.

— За что?!

— За убийство.

— Вы кого-то убили? -

-Нет.

— Тогда за что вас арестовывать?

Она пожала плечами.

— Я чувствую, что все к тому идет, — упрямо выговорила она. — Я чувствую, понимаете!

— Алин, я вас умоляю! — поморщился Виктор, пригубливая коньяк. — Я понимаю, вы многое испытали за эти дни, не дай господь никому пережить такое, но вы же всегда были сильной женщиной, а потому в состоянии превозмочь и эту большую беду!

— Была, да сплыла.

Она продолжала смотреть в одну точку. Потом вытащила платок, высморкалась.

— Я когда приехала сюда, то сразу влюбилась вас и долгое время жила этой любовью, а наши утренние встречи, беглые, короткие, были для меня как глоток живой воды. Я летала по «Гранд этуаль», думая только о вас и живя одной мыслью о будущей утренней встрече. И мне казалось, что и вы любите меня. Но вы испугались этой любви, объяснив все дружеской расположенностью к Мишелю. Так бывает, когда боятся полюбить или не могут. А если любят, то готовы драться, стоять насмерть, защищать свое чувство. Любовь — это когда вы и секунду не в состоянии прожить без любимого человека. А вы высохшее дерево, мсье Рене, внутри вас пустота, которую вы заполняете разными вещами, в том числе и писанием книги об охоте, но это все предлог. Вы живете жизнью уже не существующего человека. Когда-то он жил-был, а лотом взял и умер.

Она умолкла, а он, посидев минуту, решительно поднялся, чтобы произнести резкую отповедь этой самоуверенной русской девчонке, но, взглянув на ее усталое, безразличное лицо, не нашел вдруг тех гневных слов, которые секунду назад вскипали в его сердце.Они растаяли как дым.

Утром, проснувшись, он, как обычно, вывел своих «мальчиков» на прогулку и сразу заметил полицейскую машину у ворот «Гранд этуаль». Еще минут через пять двое жандармов вывели Алену,провели к. машине, усадили на заднее сиденье; Она оглянулась, бросив через заднее стекло на соседа безучастный взгляд, как на незнакомого человека.

Виктор остолбенел, дождался появления инспектора Жардине, подошел к нему:

— Что случилось?

— Я вынужден был арестовать мадам Лакомб по подозрению в убийстве своего Мужа, — помедлив, не без гордости сообщил он.

— Но, Луи, этого быть не может!

— В отличие от вас, больших разведчиков, у нас все гораздо проще! И мотив, и прочее. Мы сегодня произвели обыск в доме и нашли в сумке, с которой гражданка Нежнова приехада из России, уйму всяких мазей, корешков, лекарств, а среди них и пузырек с тем самым ядом, лишившим жизни мсье Лакомба. Вот и вся разгадка. А уж мотивы, надеюсь, и тебе, Виктор, известны! Деньги, большое наследство, на нее переписанное, нежелание жить с калекой. — Жардине усмехнулся. — Ты скажешь, все лежит на поверхности, шито белыми нитками! Да, это не поиск Усамы Бен Ладена. Обычное убийство на бытовой почве. Бытовуха! Так я тебе скажу: за двадцать пять лет работы у меня лишь три или четыре дела потребовали по полгода кропотливых поисков и сложных умозаключений! Три или четыре!.. Угостишь рюмкой коньяка?

Рене кивнул. Они зашли к нему в дом. Виктор налил инспектору глоток «Мартеля», тот бросил взгляд на собранные чемоданы:

— Уезжаешь?

Хозяин кивнул: