Мэдук

Шимрод представил себе дюжину других подобных эквивалентов и был удивлен тем, как часто и насколько точно цвета, ассоциативно связанные с запахами, соответствовали естественным и однозначным цветам объектов, испускавших эти запахи. Достопримечательное со- гласование! Могло ли оно объясняться простым совпадением? Даже острый запах маргариток казался идеально созвучным их строгому, непреклонному белому цвету!

Шимрод улыбнулся: такие соответствия могли существовать и между другими способами восприятия. «Мозг — чудесный инстру- мент! — думал Шимрод. — Будучи предоставлены самим себе, мысли нередко приходят к неожиданным выводам».

Шимрод следил за полетом жаворонка над лугом. Солнечный пей- заж внушал умиротворение. Пожалуй, он был даже слишком тихим, слишком безмятежным, слишком успокоительным. Глядя на него, ста- новилось легко поддаваться меланхолии, думая о том, как быстро уле- тучиваются дни. В Трильде не хватало праздничных звуков, веселых голосов.

Шимрод выпрямился в кресле: его ждала работа, и чем скорее она будет сделана, тем лучше. Он поднялся на ноги, бросил последний взгляд на луг Лалли и вернулся в лабораторию.

Столы, некогда заваленные всевозможными инструментами и ред- костями, уже в значительной степени освободились от бремени. Оста- вались в основном упрямые вещи — невразумительные и загадочные, отличавшиеся исключительно сложной структурой или даже наделен- ные свойством непостижимости их прежним владельцем, Тамурелло, любившим жутковатые трюки.

Одному из таких объектов, все еще нуждавшихся в изучении, Шимрод присвоил наименование «Луканор»,[16] в честь друидического бога первичных начал.

Магическое устройство или игрушка, «Луканор» состоял из семи прозрачных дисков, каждый шириной примерно в ладонь. Диски кати- лись по ободу круглой таблички из черного оникса, причем скорость движения каждого из них изменялась. Диски светились мягкими ра- дужными переливами, а иногда в них появлялись пульсирующие чер- ные пятна пустоты, по-видимому возникавшие и пропадавшие слу- чайно.

Диски эти вызывали у Шимрода недоумение. Судя по всему, они перемещались независимо — по мере обращения по краю таблички один диск мог обогнать другой, после чего его мог обогнать третий. Иногда пара дисков двигалась вместе — так, что один накладывался на другой, и на несколько мгновений их словно объединяло некое притяжение. Затем они расходились, и каждый снова катился само- стоятельно. Изредка третий диск догонял пару дисков, движущихся вместе, и на протяжении некоторого времени, заметно более продол- жительного, чем в случае совместного движения двух дисков, три диска совмещались и катились вместе. Пару раз Шимроду удалось наблюдать исключительно редкий случай, когда четыре диска совер- шали совместное обращение по ободу таблички, и в этом случае они не расходились долго, не меньше двадцати секунд.

Шимрод установил «Луканор» на столе так, чтобы на него падал свет из окна — чтобы движение поблескивающих радужных дисков как можно чаще отвлекало его от другой работы. Следовало ли рас- сматривать «Луканор» как игрушку, как сложный прибор, созданный для измерения какого-то параметра, или как аналог какого-то сущест- венного процесса? Существовала ли возможность временного взаим- ного притяжения пяти из семи дисков? Существовала ли вероятность того, что в какой-то момент шесть или все семь дисков могли соеди- ниться? Шимрод пытался рассчитать такую вероятность, но отсутст- вие очевидной закономерности изменения скоростей движения созда- вало непреодолимое препятствие. Несомненно, такие совпадения мог- ли иметь место, но они должны были быть исключительно редкими.

Временами, когда пара дисков катилась вместе, образующиеся на них черные пятна — или «дыры» — возникали одновременно; иногда эти пятна наползали одно на другое. В одном редчайшем случае, когда вместе катились три диска, черные пятна разрослись на каждом из этих дисков и, перед тем, как диски разошлись, эти черные пятна ус- пели частично совместиться. Наклонившись и прищурившись, Шим- род заглянул в совместившиеся «дыры», когда три диска катились прямо у него перед носом; к своему удивлению, он заметил нечто вро- пределения медовухи; кроме того, учет рогов позволял объяснить, почему одни боги уже валялись под столом, а другие все еще сохраняли вертикальное положе- ние. «Для тех, кто умеет применять новый метод, ответ очевиден! — заявил Лука- нор. — Пьяные боги употребляют больше медовухи, нежели трезвые. Здесь нет никакой тайны». Таким образом, Луканора ревностно почитали как изобретателя математики.

де мерцающих нитевидных сполохов, напоминавших далекие зарни- цы.