Медведь и Пингвин (СИ)

- Вы уверены? – усомнился Джеймс Хеллборн. – Вы же NCIS – УКРФ, Управление Криминальных Расследований Флота. А я все-таки генеральный директор Секретной службы. Даже если меня ни в чем не обвиняют, разве моим делом не должна заниматься республиканская полиция? Например, N.A.P.D. Special Branch? Вы только не подумайте ничего такого, я очень уважаю УКРФ, но закон есть закон. Знаете, разделение властей и специальных служб. “Ни одна специальная служба не может концентрировать в своих руках слишком много власти и тем самым угрожать основам нашей демократии!” – важно процитировал Хеллборн одну из бесконечных поправок к республиканской Конституции.

“Кроме моей собственной Секретной службы, конечно, ха-ха-ха!”

- Вы больше не директор Секретной службы, – с виноватым выражением лица сообщил Макхолланд.

“Черт побери, Дик Спенсер все-таки меня уволил. Плевать, я был к этому готов. Это еще не конец”.

- Но вы по-прежнему военнослужащий, офицер Военно-Морского Флота, – продолжал Очкарик. – Поэтому ваше дело окончательно передали нам.

“Что значит “окончательно передали нам”? А где оно было раньше?” — не понял Хеллборн, но решил пока не уточнять и не торопить события.

- Почему вам? Почему УКРФ? Почему не в отдел кадров? Гросс-адмирал Хиггинс будет очень недовольна, если узнает, что вы отобрали у нее такую жирную добычу. Ага! – торжествующе воскликнул Джеймс, когда Макхолланд заметно поежился. – Вы тоже знаете эту страшную женщину! Она отправит вас служить в такое место, где вы будете мечтать о расстрельной команде на рассвете...

- У нас есть сорок восемь часов, – торопливо перебил его Очкарик.

- А что потом? – заинтересовался Хеллборн.

- Ну... у нас есть несколько идей. Поэтому мы и собрались здесь, чтобы обсудить их с вами, – сказал Макхолланд.

- Например?

- Например, вы отказались выполнить прямой приказ президента, вашего верховного главнокомандующего, – начал Макхолланд.

- Не было никакого приказа, – лениво зевнул Джеймс. – У меня два десятка свидетелей, и пусть только попробуют солгать под присягой. Были какие-то невнятные туманные намеки, которые я не обязан понимать. Ни один трибунал не посмеет осудить меня. Вот увидите, я еще буду жаловаться в сенатскую комиссию по этике и Совет национальной безопасности. Что-нибудь еще?

- Вы дезертировали с боевого поста, самовольно оставили Новый Альбион и отправились в недружественную страну...

- Что за чушь? – презрительно фыркнул Хеллборн. – Я имел полное право оставить в своем кабинете заместителя и самостоятельно отправиться на операцию. Проверьте протоколы Секретной службы, я не нарушил ни единого пункта.

- Неудивительно, ведь это вы их составляли, – с кислой миной на лице заметил Макхолланд. – Серьезный прокол в общей системе безопасности. Мы уже подготовили рекомендации для нового директора, он должен изменить этот параграф.

- Между прочим, а кто у нас новый директор? – поинтересовался бывший директор.

- Это сейчас неважно, узнаете в свое время.

- И все-таки?

- Вы не станете возражать, если вопросы буду задавать я? – насупился Макхолланд.

- Ну вот, опять! Еще одна фраза из моего блокнота! – воскликнул Хеллборн. – И этот человек настаивал на серьезном разговоре... Между прочим, кто из вас хороший полицейский, а кто плохой?

- Здесь нет хороших парней, мистер Хеллборн, – неожиданно отозвался “Боксер” Преториус.

- Что значит “нет”?! — возмутился Хеллборн. — Ведь это отличная схема — “добрый и злой полицейский”, работает веками! Зачем ломать то, что работает? Но что я слышу?! — спохватился Джеймс. — Мальчик, оказывается, ты умеешь разговаривать?! Однако теперь я понимаю, почему ты так долго молчал. Я должен был сразу догадаться. Твоя фамилия, а теперь еще и этот противный белголландский акцент... И откуда вы все понаехали на нашу голову?! Разве за это мы, настоящие альбионцы, боролись и сражались?! Ладно, можешь расслабиться, сынок. Теперь ты один из нас. Союзная декларация гарантирует твои права. Помни, что ты молод, силен, и унижение не продлится вечно.

- Я не понаехал, – возразил Преториус. – Я родился в Новом Альбионе.

- В самом деле? – поджал губы Хеллборн. – Какой хитрый план. Это ты отлично придумал. Автоматическое гражданство по месту рождения. Как тебе это удалось? Сколько тебе лет, сынок?

- Двадцать один.

- Надо же, а выглядишь гораздо старше, – заметил Джеймс.

- Я родился в концлагере для белголландских экспатов, – добавил Преториус, – куда альбионские власти посадили мою мать. Она была зоологом, приехала в Новый Альбион, чтобы изучать титанисов и саблезубых кошек. Мы оставались там до конца войны — и даже несколько лет после войны, когда из лагеря убрали охрану, и он получил статус обычного городского поселения. В первые годы жизни меня окружали одни сплошные белголландцы, поэтому я так и не избавился от акцента.

- Понимаю. Все-то ты видел, везде побывал, – покачал головой Хеллборн. – А где в это время был твой папочка?

- Он погиб на войне, – спокойно сказал Боксер. – В самом начале.