Медвежья злоба

На следующий день с рассветом охотники были на речном берегу. Погрузили в лодку собак, ружья, рюкзаки. Две серых остроухих лайки в лодке вели себя смирно. Было видно, что они приучены к таким плаваниям. Тем более что с поводков их не спускали.

– Ты всё взял? – Василий грёб, медленно и бесшумно опуская вёсла в чёрную речную воду.

– Вроде всё. Пули, нож, цепь для медвежонка, топор, – перечислял Виктор, вспоминая, что из необходимых для мероприятия вещей положил в свой рюкзак.

Тем временем лодка ткнулась в песчаный берег. Собаки нетерпеливо вскочили на ноги. Поскуливая, они поглядывали на хозяев, хвосты, свёрнутые в тугие кольца, ходили из стороны в сторону.

– Потерпите, сейчас ружьё возьму, – негромко обратился к собакам Виктор.

Но лайки не удержались. Полезли через борт. Дёрнули поводки так, что охотник чуть не выпал из лодки. Виктор стал ругаться. Василий, видя проблему друга, засмеялся.

– Чего ржёшь? Помог бы лучше.

Секунда – и лодка вытащена из воды на берег.

– Собак не спускай. Пустим по следу. Ты одну пока поведёшь, я другую.

Василий взял поводок в руку. Лайки тянули к лесу, понимая, что их взяли из дома не просто так. Постоянно приходилось их осаживать. Однако скоро собаки успокоились и пошли рядом с людьми. До болота оставалось несколько километров.

Рассвело. Ребята остановились у медвежьих следов, которые нашли вчера. Свежих следов не было. Лайки обнюхали тропу и потянули поводки по направлению звериного хода.

– Видишь! Чувствуют косолапых. – Василий снял с плеча ружьё, переломил двустволку, зарядил пулями. – Ты, Вить, картечь покрупнее вставь. Картечью оно тоже неплохо, – посоветовал он другу.

– Собак спускаем? – Виктор зарядил картечь.

– Чего тянуть? Пусть ищут!

Лайки рванули с места и скрылись в лесу.

– Идём по следам, где-нибудь на мишек натолкнёмся. Куда им деваться?

На этот раз ребятам повезло – через час собаки залаяли. А когда охотники выскочили на лесную поляну, где работали лайки, то увидели некрупного медвежонка, с испугу кое-как забравшегося на нетолстую осину. Медвежонок висел на стволе дерева и визжал. Озверевшие собаки, чувствуя беспомощность зверя, подпрыгивали, пытаясь схватить его и стащить вниз. Медвежонок наклонил голову и смотрел на своих врагов. От этого испуг только усиливался.

Перебирая лапами по осиновому стволу, он старался залезть как можно выше. Дерево раскачивалось под тяжестью его тела. Визг детёныша перешёл в плач, как показалось охотникам, похожий на детский. Они остановились, подняли ружья, готовясь выстрелить в медведицу. Но её не было.

Виктор и Василий закрутили головами.

– Где медведица?

– Может, затаилась?

– Нет, глупо. Будь она рядом, обязательно бы напала!

Медведицы не видно. Медвежонок продолжает скулить, визжать и плакать одновременно.

Собаки не лают, а ревут, голоса двух лаек слились воедино. Проходит несколько минут, люди успокаиваются, приходят в себя, начиная соображать, что происходит.

– Нет самки, – громко, стараясь перекричать лай собак, говорит Виктор.

– Что делать?

– Топор доставай и руби дерево. Свалится детёныш, мы его в мешок.

– А собаки? Может, их привязать? Порвут медвежонка, денег тогда не видать.

Виктор соглашается. Собаки, понимая, что их сажают на привязь, поднимают страшный шум. Крутятся вокруг хозяев. Не даются в руки, отскакивают, однако не забывая при этом наблюдать за медвежонком и лаять в его сторону. Василий матерится. Наконец собаки сдаются. Теперь они привязаны к ближайшим деревьям. Виктор рубит осину, а Василий продолжает озираться вокруг. Он никак не может понять, что же произошло с медведицей. Дерево трясётся, готовое завалиться. Нервы у медвежонка не выдерживают, и он ослабляет хватку, скользит когтями по гладкому осиновому стволу вниз, к человеку. Охотник пытается перехватить его за шкуру. Детёныш оборачивается, и его острые зубы впиваются в человеческую руку.

Виктор кричит от боли, лаем взрываются обе собаки. Медвежонок царапает когтями телогрейку. Клочья ваты летят во все стороны.

– У, гад! – сквозь зубы шипит Виктор.

Василий уже рядом, помогает другу. Вдвоём они перехватывают медвежонка и разжимают его челюсти. Кровь из прокушенной руки тёмными каплями падает на траву.

– Как? – спрашивает Василий, пытаясь связать лапы медвежонка сыромятным кожаным ремнём.

– Свяжем, тогда посмотрим.

Медвежонок устал от борьбы. Сопротивляется всё слабее и слабее. Плач переходит в стон. Связав лапы и закрепив на шее медвежонка ошейник с поводком из длинной металлической цепочки, Василий и Виктор перетягивают ему челюсти.

– Не задохнётся?

– Пусть носом дышит. Ты же не хочешь, чтобы он тебя ещё раз цапнул?

Виктор смотрит на руку.

– Ничего страшного. Дома йодом помажу, и сойдёт.

Перепуганный жалкий зверёныш лежит на траве. К нему рвутся собаки. Мужики переводят дух и закуривают.

– Как потащим? – Василий затягивается сигаретным дымом.

– В мешок – и до деревни. – Виктор поднимает голову, оглядывается. – Меня другое волнует. Где матуха?

– Чёрт её знает, где она. Может, кто грохнул до нас.

– Некому вроде. Мы одни такие в деревне. Заезжих не было.