Медвежья злоба

Отвечать на Сашкины вопросы Семёну не хотелось, но деваться было некуда, и он старался поддерживать разговор. Хотя сейчас ему больше всего хотелось сидеть, молчать и смотреть в окно автомобиля. Видеть знакомые места и вспоминать, вспоминать.

Плохо, что начинало темнеть. Но 25 километров дороги до Мочёнок – расстояние не такое далекое, и до полного наступления темноты Семён рассчитывал добраться до деревни.

– Подожди, Сашок, здесь вроде деревня была? – Семён обернулся и посмотрел на шофёра.

– Была да сплыла, – ответил тот.

– А за рекой? За мостом? Осталась?

– Доберёмся – увидишь, что там осталось.

Сашка вёл по дороге уазик очень осторожно, так как для поездок на большой скорости та дорога давно не подходила. Наконец машина проехала мост, и Семён увидел кусты сирени, вишневые деревья и земляные бугры. Это были места, где когда-то стояли жилые дома.

– Вот и всё, что осталось от деревни за рекой, – сказал Сашка.

– А там, за полем, что есть?

Семён кивнул в сторону от дороги.

– Тут у трассы все повымерли, а ты хочешь, чтобы там жили. Полей, и тех не осталось. Вокруг один бурьян. По весне дурной народ те бурьяны поджигает и горит вместе с ними. Остатки домов и догорают.

У Семёна к горлу подкатил ком.

– А мои Мочёнки хоть целы? – Он испугался тому, что увидел.

– Мочёнки целы. Как-никак при советской власти центральной колхозной усадьбой были. Держатся пока. Свет есть, почта есть. Даже магазин есть. Что ещё для жизни нужно? Это деревни поменьше погибли. А Мочёнки стоят. Вот только надолго ли? – Сашка вздохнул и включил дальний свет, хотя на улице ещё что-то было видно и без автомобильных фар. – Скоро твои Мочёнки. Места узнаёшь?

Семён увидел село, и первое, что бросилось в глаза, это церковь. Её так никто и не отремонтировал. Покосившийся на колокольне крест чётко выделялся в вечерних сумерках.

– Там, у церкви, тормозни. – голос Семёна дрогнул.

– Хорошо, как скажешь. – Сашка остановил машину.

– Я тебе что-то должен?

– Да ладно. Поболтали в дороге и спасибо.

– Тогда бывай. – Семён попрощался, выбрался из машины и хлопнул дверью.

Отчий дом был прямо перед ним. Пройти оставалось всего какую-то сотню метров. Семён обернулся и помахал шофёру. Тот улыбнулся, машина тронулась и поехала дальше. Семён стоял и курил. Смотрел на улицу и на родительский дом. В окнах горел свет.

– Мои дома! – сказал он и решился перейти улицу.

Остановился у крыльца. Сделал несколько глубоких затяжек, бросил окурок на землю и растоптал красный огонёк ногой. Резко выдохнул из лёгких воздух. Получилось гулкое «ух». Затем поднялся на крыльцо и тронул входную дверь. Та скрипнула и открылась. Вошёл в сени. Дальше ещё одна дверь, и ют он в доме. Печь, диван, холодильник и родители за столом. Старики сидят и ужинают. Оба одновременно посмотрели на вошедшего.

– Ой! – Мама вскочила и кинулась к сыну. – Ждали тебя, ждали. Хорошо, что предупредил. – Она обняла Семёна.

Отец не встал. Остался сидеть на стуле.

– Приехал я, мама, приехал. – Семён поцеловал её в щёку и аккуратно отстранил от себя.

Подошёл к столу и сел на свободный стул.

– Привет, батя. – Семён протянул отцу руку.

– Здравствуй, сынок. Давно тебя не было.

– Давно, батя. Всё дела. То одно, то другое.

– Плохо это. Родителей забывать никак нельзя. Мы же с матерью не молодеем. А тебя рядом нет. И Гали, сестрёнки твоей, тоже нет. Разъехались вы.

Мама тем временем поставила перед сыном тарелку и налила в неё супа. Отрезала хлеба.

– Старый, дай парню поесть. С дороги он. Усталый. Чай, с Урала приехал. Оттуда до нас путь не близкий.

– Ничего, мам. Не волнуйся. – Семён улыбнулся. – Что-то около суток пути – и я у вас.

Он взял ложку и зачерпнул супа. Обжигаясь, проглотил горячее варево.

– Пусть пока остынет, а я вам подарки достану.

– Какие подарки? – заволновалась мать. – Зачем ты это?

Но по её лицу было видно, как она рада услышанному. Отец тоже расплылся в улыбке. Семён дернул молнию и раскрыл сумку. Достал подарки.

– Вот, мам, тебе оренбургский пуховый платок, а отцу – свитер из козьего пуха. – Он передал всё родителям. – Это вам, чтобы зимой не мёрзнуть.

Сел за стол. Отец тем временем распечатал бутылку водки и наполнил небольшие рюмочки.

– Спасибо, сынок. Порадовал ты нас, стариков. Не забыл.

– Что ты, папа! Так должно быть.

Они чокнулись и выпили. Водка обожгла горло. Семён закусил и начал расспрашивать родителей об их житье-бытье. Они рассказывали. Мать время от времени плакала.

Спать Семёна положили на кухне, на диване. Он лежал, курил и вспоминал себя, деревенского пацана. Вспоминал сестру Галину, соседей, школу… Перед глазами поплыли картины из детства, юности и… вдруг керосиновая лампа в руке его деда. Тот стоит возле печи и прячет в ней железную шкатулку. Бабушка сидит на табурете в углу комнаты под иконой и плачет…

Сквозь сон Семён услышал, как скрипнули половицы, и проснулся. Открыл глаза, и первое, что увидел, солнечного зайчика на печной стене. Подумал: «Точно! Это видение. Здесь и была дыра, в которую дед спрятал золото».

Семён улыбнулся.

– Сынок! – позвала мама. – Подымайся! Завтрак на столе.