Мегамир

– Жить можно, – подвел итог Морозов. – И стол, и дом. Впечатляет. Но все-таки не настолько, чтобы ради дармовой еды и жилья, несмотря на еще встречающиеся отдельные недостатки с продовольствием и жильем, отбросить достижения цивилизации и ринуться в мир жуков, как говорит наш Хомяков. Не так ли, Евкрылий Владимирович?

– Подсчитаем очки позже, – предложил Енисеев миролюбиво. Странное чувство уверенности постепенно крепло. – Все-таки там все еще встречаются эти отдельные недостатки… И хотя наши достижения в этой области огромны, но недостатки встречаются чаще и чаще. А здесь… К тому же кто сказал, что достижения цивилизации надо отбросить? Все возьмем с собой.

Из дыры в полу высунулась огромная голова интеллектуального муравья. Повел сяжками, выкарабкался, цепляясь когтистыми лапами, с озабоченным видом подбежал к Морозову.

– Со мной все в порядке, – сказал Морозов с досадой. Он посмотрел по сторонам, гася улыбочки. – Подхалим! Занимался бы чем-то одним, а то прыгаешь от дела к делу. Сангвиник нашелся! Вон Алексеевский и Дима плечом к плечу… усик к усику крушат перекрытия. Евмудрий Владимирович, это займет их надолго?

– Если пробивались всю ночь… то в нашем распоряжении небоскреб этажей в пятнадцать. Чуть ниже почвы идет нулевой цикл, дальше каверны в корнях, но сколько до них – боюсь ошибиться.

С потолка спрыгнула Саша, приземлилась Морозову на плечо. Не смутившись, грациозно спорхнула, лихо козырнула:

– Параметры позволяют разместить в этом зале…

Морозов удивленно поднял брови:

– Фетисова, я вас не узнаю. На Енисеева работаете?

Саша покраснела, ее кулаки сжались:

– Аверьян Аверьянович, я работаю на программу экспедиции! Докладываю, что жизненные условия вполне…

– Вольно, – прервал Морозов. – Рапорт принят. А жизненные условия вполне, согласен. Енисеев незаметненько всех подводит к этой идее. Тихой сапой, не рубит сплеча, как простак Алексеевский…

Он легко взбежал по стене, высунул голову в отверстие, что почти заросло за ночь.

Далеко внизу виднелись серые холмики земли, бурелом, гигантские опавшие листья мегадеревьев. На одном таком холмике выделялся ядовитым цветом красный комбинезон.

– Забелин! – заорал Морозов, хотя переговорник был вмонтирован в воротник комбинезона. – Доложите обстановку!

Далекая фигура шевельнулась. Морозов услышал слабый голос, искаженный статическими помехами:

– Ночь прошла как один кошмар! Что-то скреблось, верещало, замерзало у самого порога. Просилось погреться. К утру стихло. Сдохло, видать. Но я поста не оставил, Аверьян Аверьянович! Не поддался унижающей гуманисти… гаманитар… гуманоидной жалости, несвойственной человеку нашего общества. Добрые да мягкосердечные не построят четвертый сон Веры Павловны, верно? А когда утром открыл люк, пробовали пролезть всякие бродяги, нищие, попрошайки… Отогнал, конечно, хотя жалость, этот пережиток в нашем передовом обществе, шевелилась. Худые такие…

– Всех гони, – велел Морозов. – В нашем обществе не может быть жалости к бродягам, панкам и прочим бездельникам. Заразу разносят! Через полчаса тебя сменят.

– Хорошо бы! Только такого, кто потверже сердцем… Чтоб характер нордический и в жалости замечен не был.

Морозов отжал кнопку, голос Забелина оборвался. Морозов повернулся к Енисееву:

– Пора бы заменить! Вот Алексеевскому не надо ни сна, ни отдыха, только подай препятствие. Как на быка красная тряпка! Там не опасно?

Енисеев пожал плечами:

– Что может встретиться в пустом доме? Где двери заперты? Мы открыли их первыми!

– А надолго он там?

Енисеев прикинул на глаз толщину стены, высоту потолка, заглянул вниз в дыру, откуда поднимались сладковатые испарения.

– Здесь двадцать-тридцать этажей… Вся башня будет в нашем распоряжении через пару суток. Включая подземные этажи корней. И все запасы хлебцев Мюллера.

– Ну, хлебцы для Хомякова. Он у нас ведущий специалист по недоеданию. Конечно, я побываю на всех этажах, отчет должен быть полным.

Все залы, как записал для памяти Морозов, – это воздушные резервуары. Изолированный воздух предохраняется от перегрева и потери влаги, а на внешних кольцах междуузлий скапливается дождевая вода, откуда всасывается стенками. Заткнув дыру, через которую влезли, можно держать воздух влажным, а температуру легко подыскать по душе, перемещаясь по вертикали. Самые холодные залы внизу, в стенках еще циркулирует грунтовая вода, зато в верхнем жарко, как в бане. В каждой башне с комфортом разместится пять-шесть тысяч человек плюс к жилым помещениям множество помещений для работы, учебы, спортивные залы и профилактории!