Мэгги Кэссиди

За одну ночь дружба наша углубилась невообразимо и сенсационно перед универмагом «Гигант», через дорогу от шелкопрядилен, канала, перед «Мальчишеским клубом», мы разговаривали там с самой тренировки, куда он иногда заглядывал посмотреть, как я бегаю, а теперь бесцельно шел со мной, чтобы не прерывать разговора, и пришел к компромиссному расколу: «Я пойду домой вон туда, а ты иди домой туда» – ужинать – Уже стемнело, зима холодная, фонари на улице яркие, как алмазы в холодных скрежевоющих ветрах, неприятно – Мы болтались на углу и просто разговаривали – Причем о Мэгги, бейсболе, обо всем – Чтобы согреться, мы вдруг пускались воображаемо пасовать друг другу с пяти футов, демонстрируя к тому же свои показные техники бросков и передач, ленивых замахов, бросок!

– Игроки главной лиги всегда подбрасывают мяч легко, – говорил Чарли, – сходи в Фенуэй-парк, сам увидишь, как парни перед игрой просто легонько подают, и никто не бросает рывком, похоже, что совсем без усилий, но подавать они могут очень далеко с такой же легкостью, это после многих лет таких вот легких подач – Это значит, «Не выбрасывай вперед руку».

– Чарли, тебе бы в главной лиге играть.

– Я и буду – надеюсь – хотелось бы то есть – Тэфф-то туда попадет – Тэфф точно попадет.

В их собственных историях Лоуэллской Предгорной школы Кровгорд и Тэффи Трумэн склоняли вместе головы над своими невообразимыми личностями и надеждой, амбициями, читали газеты друг у друга из-за плеча, неслись на матчи, старались успеть к началу радиопередач, знали самую личную невозможную потаенную отбойно-позерскую сердцевину друг друга, как свою собственную, или же шрамы своих же ран – Хладноветреными ночами бродили в куртках и трындели, как шотландцы в Эдинбурге Нового Света – Оба работали на железной дороге в Биллерике, отцы их – там же.

– Тэфф попадет – главные лиги – Мне-то что, Билл – Я вот как замахиваюсь и бросаю.

– А вот как мой безумный дружбан Джи-Джей Ригопулос? – подает, самый полоумный парень на свете, – орал ему я через ветра и показывал, преувеличенный замах Боба Феллера[57], чуть на спину не опрокидывается наземь перед броском, длинная нога задрана в воздух.

На Муди-стрит мы даем друг другу воображаемые подачи в неделю моего дня рождения, вот мы имитируем великое отбивание подачи, я присел на корточки в воображаемой перчатке питчера, у нас отбивающие-призраки уже готовы, а в игре впереди – целые иннинги.

– Два и О, двое на поле, усталый Чарли Кровгорд подает решающий девятый – за базой горячий сенсационный Джек Дулуоз – и вот подача – Ты ж наверное должен знать, тебе хотят вечеринку закатить – твоя сестрица.

– Кому? мне?

– Ну да, паря. Может, ты замертво рухнешь от восторга и потрясения, откуда я знаю – Я сам сюрпризов-то не люблю – поэтому, когда придет двенадцатое марта, не напрягайся, сам увидишь – Твоя сестра говорит по телефону с М. К. Номер Один уже несколько недель. У тебя куча клевых подарков, паря – включая тот, о котором я тебе ничего не скажу.

Мои папа с мамой влезли по самые шеи в подготовку большого праздника, договаривались про тортики, чтобы пришел репортер из газеты, чтоб игры были. Я этого не предвкушал из-за огромности всего. Я полудогадывался, что нужно будет изобразить изумление, будто не знал, когда все заорут «С днем рожденья!» Кусал губы… гордый.

27

Настал главный вечер.

Все отвалили на вечеринку ждать моего появления. Я сидел один в кухне и ждал, когда за мной зайдет Иддиёт – «Ииидьёт, пошли, мой братец Джимми хочет с тобой о чем-то поговорить!» Джимми Биссонетт, хозяин того домика, где скоро закрутится вся эта катавасия – друзья моей сестры – А снаружи гигантская метель началась, к полуночи весь Лоуэлл парализует, войдет в историю 20 дюймами снега, огромная, пророческая. Как грустно и смешно, что родители мои прячутся с дурацкими шляпками, а дом наш пуст – Весь свет у меня выключен, жду у окна среди пустых оконных шторок, темных потерянных курток – Я весь приоделся на выход в свой школьный футбольный свитер с «38», означающей 1938-й, и огромной вшитой «Л», что значит «Лоуэлл», и к серым ниткам «Л» красным пришит маленький футбольный мяч – под свитером майка, воротничка нет – Я хочу, чтобы меня сняли фотографы, они зайдут из местных газет, я предвижу – На всех остальных будут пиджаки, жилетки, галстуки – а я буду выглядеть как нелепое дитя, чью серую мечту о тщеславии даже любви пронзить не под силу.

Я выглядываю в окно на то, как собирается невообразимый буран.