Механизм пространства

Что делает гайдук?

На горе сидит, трубку турецкую курит. Раз затянется — налево глянет, не видать ли где янычара. Второй раз дым вдохнет — опять взгляд бросит, но уже направо. Если что, берет саблю острую и спешит врага в пень рубать. Если ничего — дальше табачком забавляется. Еще гайдук песни поет — такие, что волки окрестные от страха по кустам прячутся. Девок красных любит и добро по правде делит. Увидит, что у кого лишние шаровары имеются — враз отберет и нищему отдаст.

Потому как он, гайдук, за бедняков и общую справедливость.

Где‑то так Волмонтович жизнь гайдуцкую и представлял. Понимал — ерунда, разбойники везде одинаковы, что в польских лесах, что в горах валашских. Только выбор невелик оказался. Что ему в родной Польше делать? Склеп семейный обживать? Да и нет больше Отчизны — сгинула Речь Посполита, в легенды ушла. Отчего бы не пожить среди людей вольных? Может, толк выйдет: янычара зарубит, шароварами бродягу одарит.

Обернулся пан Кат — паном Гайдуком.

Ватагу — чету, если по‑гайдуцки — собрали малую, с дюжину братьев-дезертиров, кому после Лейпцига деться некуда. Арамбашой — старшим, то есть — пана Гайдука кликнули, а есаулом стал парень с рукой перебитой, Ион Влах. Он и повел новых товарищей в места обетованные. Не на край света — в землю Харамсек, на юг славного Семиградья. Сам он оттуда и был — гулял, душу тешил, а как петля горло обвила, к Наполеону подался.

В Харамсек добрались быстро — на дилижансе, мирными пассажирами. Называлась земля истинно по‑библейски, а оказалась обычной австрийской Трансильванией. Янычар там больше века не видели, но и слуги цесаря в горы не совались. Славная жизнь — слева, на горе, наша шайка, справа ваша, а в затылок медведь дышит.

Гуляй — не хочу!

Поначалу пан Гайдук очень серьезно арамбашил. Нашел подходящую гору, две местных четы разогнал, одну в полон взял, еще одну посулами к себе переманил. Пока дрался да хитрил, о голоде не вспоминал. Отвлекся! Стражников в ближайшем городишке напугал, чтоб мимо ходили. С селянами разобрался: от какого хозяйства какие дары защитникам свободы полагаются — и в какой срок.

Вскоре о его чете газеты писать начали. О страшном, кровожадном, но справедливом Казимире Черные Очи. Читал пан Гайдук репортерские очерки, посмеивался, трубку турецкую курил. А потом заскучал. От табака горло сохнет, от песен уши вянут, от красавиц тошнит, а репортеров повесить хочется.

Тоска!

Где тоска, там и голод. Понял пан Гайдук — беда! Достал карты, обучил хлопцев французской игре бульот, вместо жетонов пули свинцовые раздал. Всех обставил, всех «обойщиками» сделал, ссыпал пули в шапку мохнатую.

Тоска, пся крев!

Ион-есаул помог. Вспомнил, что прежний арамбаши зарыл где‑то в этих местах клад. Засмеялся пан Гайдук, шапку баранью на затылок сдвинул. Клад? Отчего бы и нет? Прямо как в романах про благородных разбойников.

Искал — и нашел. Быстро, за неделю. Ночами по лесам и склонам бродил, землю слушал. Глядел, не засветится ли в траве красный огонек. А пока искал, двух пастухов встретил. И одного цыгана. Уже потом, когда губы от крови вытер — испугался.

Упырь, х-холер-ра!

Клад знатным оказался — два сундучка с червонцами. Думал товарищей потешить, а вышло, что беду накликал. Передралась чета, в ножи друг на друга пошла. Ион-есаул от золота одурел, не только сундуки себе захотел, но и атаманство. Взялись за сабли. С пятого удара убил пан Гайдук неверного есаула. И едва сдержался, чтобы не вцепиться зубами в свежую плоть, не сожрать до последней косточки.

Запел арию из «Дон Жуана» — финальную, ту, где рядом Командор и хор из подземелья — не помогло. Только хуже стало. Горланит хор в мозгу, чего‑то требует, а чего — и помыслить жутко. Рвут мертвецы мертвую душу на части, когтями полосуют, клыками увечат. А ты терпи, молчи и жди — когда прошлое наружу полезет, как труп из домовины.

Золото по справедливости поделил, ушел в кустарник за поляной — и поднес ствол пистолета к виску. Прощай, жизнь посмертная! Выстрелить не успел — хлопцы не дали. Налетели, скрутили, вином отпаивать взялись. Решили, наивные, что от стыда за них, предателей, решил погибнуть Казимир Черные Очи. Выругался пан Гайдук, допил вино, сел табак курить.

Будь что будет!

Но вспомнил о нем добрый Пан Бог. В тот же день приволокли хлопцы странного человечка в немецком платье. Поклонился он вежливо, цилиндр снял — и вручил пану Гайдуку письмо из города Копенгагена. А чтобы адресат в сомнение не впал, прилагался к письму серый обломочек — часть от накладки, что саблю фамильную украшала.

Взглянул пан Гайдук — ничего не увидел. Темно, окуляры мешают. Снял стекляшки — буквы расплываются. Неужто слезы? Так ведь не плачут гайдуки, пся крев! Адрес правильный: Трансильвания (она же Семиградье), земля Харамсек, Двуглавая гора, славному Казимиру Черные Очи. И обратный адрес имеется: Датское Королевское научное общество, Ханс Христиан Эрстед, экстраординарный профессор физики, Андерс Сандэ Эрстед, доктор юриспруденции.