Механизм времени

— Ты по Революции — лучший специалист, да? Или мне к Гизо обратиться? Вот уж кто — правильный земляк, из Нима. Считай, сосед.

Удар был страшен. Тьер открыл рот, побагровел, весь пошел бурыми пятнами. Из горла послышался сдавленный хрип… Не жаловал гномик Франсуа Гизо, коллегу-историка. Это если мягко формулировать.

— Шутишь, Огюст? Нашел к кому обращаться! Гизо — бездарный пономарь! крысак архивный! Тля…

Отдышался, мотнул головой, изобразил улыбочку.

— Спрашивай!

— Кто такой Эминент?

Осторожность требовала сидеть в особняке Де Клер тише мыши. Аресты катились по всему Парижу. Войска и полиция обыскивали дымящиеся кварталы центра. На квартире наверняка ждала засада-«мышеловка». Но Шевалье решился. Следовало вернуть в тайник бумаги Галуа, узнать о судьбах друзей; если потребуется — оказать помощь. Он побывал в лаборатории Кювье, спрятал среди окаменевших монстров заветный портфель с медными замками — и завернул в Ректорский корпус.

Словно чувствовал!

С Тьером-министром пусть разбирается революционный трибунал. Умоет руки трибунал — история разберется. Ее приговор обжалованию не подлежит. Виктор Гюго напишет в своих записках: «Я всегда испытывал к этому знаменитому государственному человеку, выдающемуся оратору, посредственному писателю, к этому узенькому и маленькому сердцу неопределенное чувство отвращения, удивления и презрения…»

Зато перед Тьером — историком Французской революции — любой снимет шляпу.

— Ну ты и спросил! Я думал, что‑то сложное… Эминент? — он же Филон, он же Рыцарь Лебедя. Личность более чем известная.

— Кто он?

Синий огонь в недрах башни-мельницы. Серые панталоны, дорожный сюртук. Белый крестик ордена над сердцем. Рот-шрам, нос-карниз, уши-лопухи. Маска — холодная личина человека-вне-времени.

И двое громил на подхвате.

— Литератор-моралист. Друг Демулена, якобинец первого призыва. Кавалер ордена — я видел на портрете. Какой именно орден — не знаю. Похож на шведский — «Ваза», с золотой короной…

«Вот и все тайны, друг Эминент, — усмехнулся Огюст Шевалье. — Хоть с головой в синий огонь спрячься… XIX век — век Науки. Знание — сила!»

— Настоящее имя — Адольф Франц Фридрих, барон фон Книгге. Мой частичный тезка. Родился в Ганновере, в замке Бреденбек. Выпускник Геттингена, коммерц-асессор; гордец, честолюбец, знаток людской природы… Помнишь книгу «Об обращении с людьми»? — это он написал. Но главное — не в книге фон Книгге, уж прости за дурной каламбур. Твой Эминент — соратник Адама Вейсгаупта, второй человек у братьев-алюмбрадов. Он, говорят, и уничтожил их, когда с Вейсгауптом не поделил власть. Алюмбрады…

— О ком ты говоришь? — не сдержавшись, перебил Огюст. — О монахах?

Истинно профессорская улыбка стала ему ответом.

— Кто тебе историю в школе читал? Некогда мне разжевывать, бери учебник. Алюмбрады — это иллюминаты. Тайный орден, ветвь масонства. Просвещение спасет народы, человек вне морали и религии — чист душой и светел разумом. Цель оправдывает средства, и прочая дребедень. Готовили европейскую революцию: центр — в Мюнхене, потом — в Дрездене, глава — Вейсгаупт, он же Спартак. Напугали, считай, полсвета, до сих пор многим икается. А тебе незачет, Огюст, с оставлением на второй год… Книжку прислать? Ты где прячешься?

Шевалье колебался. Когда‑то они вместе стояли под пулями.

Когда‑то…

— Особняк Де Клер. Улица Гренель, Сен-Жермен.

— Не шутишь? — с изумлением моргнул Тьер. — В «Клуб избирателей» вступил? Зачем тебе амнистия? С улицы Гренель — сразу в министры, а то и в камергеры. Меня, между прочим, туда не приглашают.

«Пока» не было сказано, но явно подразумевалось.

— Ты уверен? Эминент — барон фон Книгге? Иллюминат… в смысле, алюмбрад Филон, друг Спартака-Вейсгаупта?

— Уверен! — гномик фыркнул, поправил шейный бант. — Тебе это даже придурок Гизо подтвердит. Большим человеком стал бы твой Филон; глядишь, Бонапарта перерос бы… Да вот беда — помер. Что? И этого не знаешь? В 1796‑м скончался, в мае, за год до моего рождения. Совсем молодой — сорока четырех лет от роду. Был Эминент — и вышел. Еще вопросы есть, Ним, бочка дырявая?

«Если Тьер сказал „помер“, значит, помер. На будущее учтем».

— Есть. Пеше д’Эрбенвиль — знаешь такого?

Личико Тьера сморщилось печеным яблоком. Казалось, ему под самый нос сунули тухлятину.

— Я же предупреждал ваших! Д’Эрбенвиль — агент полиции, доносил на республиканцев еще при Бурбонах. Кличка Топаз, карточка с четным номером. Редкая сволочь, шантажист, вымогает деньги у любовниц. Бретёр, в карты передергивает… Постой, да ведь это он убил Галуа?

— Он…