Мекленбургский дьявол

Пока не пришел мой секретарь, пришлось вникать самому. Если коротко, в Москве все обстояло благополучно. Науки, ремесла и торговля процветали, а население благоденствовало. Правда, отдельные и в целом нетипичные для народа-богоносца элементы по-прежнему замышляли измену, но Вельяминов регулярно вскрывал их коварные замыслы. Причем настолько успешно, что темницы немножечко переполнены, а потому, цитирую: «надежа-государь, надо что-то решать».

По поводу моих воинских успехов была кратенько выражена бурная радость, а затем шло перечисление, где и какие заложены крепости на новой засечной черте. Какие гарнизоны и пушки в них поставлены, а также количество поселенцев с упоминанием вероисповедания. Ну да, сейчас именно религия определяет национальную принадлежность. Православный – значит, русский. Лютеранин – немец, даже если чех. А католик, хоть ты тресни – лях!

Известия из Мекленбурга тоже в целом радовали. В старинных моих вотчинах все обстояло благополучно: нивы колосились, города богатели, беженцы от имперских войн вносили, конечно, некоторую сумятицу, но их старались как можно быстрее переправить за границу моего богоспасаемого княжества, в том числе и на Русь.

К слову сказать, я сам приказал никого не неволить, в особенности людей упоротых на почве религиозного фанатизма. У меня тут своих таких хватает. Вот ремесленников добрых, рудознатцев, крестьян – это всегда пожалуйста. Купцов тоже можно.

Пока я разбирался с письмами, примчался наконец Анциферов и засел за дипломатическую почту. Все же Первак у меня не один год личным секретарем был, а потому к гостайне, что называется, допущен. Правда, с ним явились и неразлучные Митька с Петькой. Сели рядком и глазами лупают. Интересуются. Особенно царевич.

– Господин Рюмин пишет, что визит его к римскому кесарю Фердинанду происходил с небывалой ажитацией, но к консенсусу не привел, – доложил дьяк, закончив с первым письмом.

– Что?! – удивился я.

– Тут так написано, – пожал плечами наставник царевича.

– А ну-ка, дай, – отобрал я у него послание, чтобы лично прочитать то же самое. – Где только слов таких набрался!

– В Европах человек обретается, – тяжко вздохнул Анциферов, в свое время из-за женитьбы упустивший возможность учиться в Ростокском университете. – Привык к политесам.

Судя по всему, Первак успел подцепить модную в будущем у отечественной интеллигенции болезнь. В смысле восторженное отношение ко всему, что находится там, где вечером за горизонт заходит солнце.

– Как привык, так и отучим, – хмыкнул я, прикидывая расклады.

В общем, все понятно. Император сейчас на коне. Подавил восстание чешских сословий, выгнал «Зимнего короля» Фридриха Пфальцского и решил, что бога за бороду держит. Поэтому никого слушать не готов, кроме тех случаев, когда говорят что-нибудь приятное лично ему. Протестантские князья кажутся ему испуганным сбродом, что, в принципе, так и есть. Поэтому их можно и поприжать.

Говоря по чести, мне нет дела до обид и притеснений Евангелической лиги. Эти уроды сами подняли бучу, потом сами испугались и лишили поддержки восставших чехов, теперь пожинают плоды своей трусости. Но есть как минимум два короля, уже примеряющих на себя венец и тогу «защитников истинной веры», и оба приходятся мне родственниками. Кристиан Датский и Густав Адольф.

Выступи они единым фронтом, имперцам пришлось бы тяжко, но нет. Двум орлам в небе тесно. Поэтому первыми в бучу полезут датчане и получат по рогам. Дядюшка Кристиан может сколько угодно мнить себя великим полководцем, но против Тилли не устоит. Оно бы и бог с ним, но, идя против Империи, его армия никак не минует Мекленбурга, и тут, куда ни кинь, всюду клин.

– Батюшка, – отвлек меня от размышлений Дмитрий, – а правда ли, что в Москву скоро прибудет жених для моей сестрицы Евгении?

– Насколько я знаю, да, – машинально кивнул я, после чего резко поднял глаза на царевича. – Погоди-ка, а ты откуда знаешь об этом?

– Да так, слышал, – неопределенно пожал плечами тот.

– Интересно от кого? – ухмыльнулся я, подумав про себя, что информация не так уж секретна и совсем скоро и без того станет всем известна.

– Ну, – промямлил Митька, бросив растерянный взгляд на своего приятеля.

– Колитесь, мелкие!

– Ваше величество, – скроил умильную рожу Петька. – Так ведь вам присылали известие об этом еще в Воронеже!

– А ты, значит, подслушивал?

– Помилуйте, государь! Вы так громко говорили об этом, что вас услышал бы и глухой…

– Ладно, будем считать, что все так и было.

– Но почему за принца такого крохотного герцогства?! – не удержался от восклицания Дмитрий. – К тому же неизвестно, признают ли его наследником!

– Вот как, – развеселился я. – И принца какого королевства вы считаете достойным руки нашей маленькой Евгении?

– Священной Римской империи, – немного напыщенно воскликнул царевич. – Или Франции.

– А лучше пусть она и дальше живет с нами! – добавил Петька, вызвав у меня приступ хохота.

– Знаете-ка что, ребятки, шли бы вы на море! – велел я, отсмеявшись.