Меланхолия на двоих (СИ)

…Тимо Лайтонен смотрел на него, чуть прищурившись, отчего казалось, что на дне сапфировых глаз затаилась усмешка. Однако Айрон знал – если Тимо и намерен пошутить, это будет нечто, весьма далёкое от добродушия. Электрические искорки напряжения витали в воздухе, едва заметно покалывая обнажённую кожу, пробуждая в душе целую бурю эмоций.

– Ты старый развратник, – прошептал Тимо, облизнувшись, – уже нацелился на моего сына… Значит ли это, что я не могу больше удовлетворить твой изысканный вкус, упырь?

– Тебя не было слишком долго.

Айрон пылал и плавился от желания, тело, разгорячённое длительной прелюдией, жаждало более сильных ощущений, но тонкие пальцы Тимо лишь игриво коснулись его затвердевших сосков, слегка пощипывая. Сбитый, рваный ритм дыхания Тимо выдавал его истинные чувства. Бесстрастная маска явно давалась ему с трудом, но игра должна продолжаться во что бы то ни стало, и поэтому, склонившись над раскинувшимся на кровати Айроном, он изводил его излишне деликатными прикосновениями, когда тому безумно хотелось большего.

Но когда нетерпеливый Айрон выгнулся навстречу тонким губам, подставляясь, напрашиваясь на более страстную ласку, проклятый враг отстранился, ядовито улыбаясь.

– Надо же, какой ты испорченный, – прошелестел в ночном мраке обманчиво мягкий голос. Словно шёлк, холодный и гладкий, почти ощутимо скользящий по коже Айрона, он вызывал странную, постыдную дрожь. Хотелось слушать его снова и снова, растворяясь в чарующих нотах, впитывая малейшие нюансы и оттенки. – Что если я остановлюсь, чтобы пригласить Араши поучаствовать в нашем маленьком представлении? Мне кажется, твоё извращённое тело вполне примет нас.

– Нет! – возглас протеста сорвался с пересохших губ раньше, чем Айрон смог взять свои чувства под контроль. – Не останавливайся…

– О-о-о… – ласково протянул Тимо, скользя пальцами по коже, наслаждаясь каждым мгновением. – Теперь ты приказываешь мне? Что ж, пожалуй, окажу любезность и выполню лишь одно твоё желание, кровосос, так что советую подумать хорошенько.

Айрону не потребовалось много времени на размышления, потому что губы Тимо уже невесомо коснулись сосков, дыхание дразнило ставшую болезненно чувствительной кожу, заставляя в нетерпении извиваться на смятых, влажных от пота простынях. Выгнув спину, Айрон простонал:

– Прошу, сделай это…

Тимо тихонько рассмеялся, а в следующее мгновение его губы впились жёстким поцелуем в напрягшийся сосок, заставив Айрона громко вскрикнуть. Посасывая и покусывая, Тимо не оставил без внимания уже давно изнывающий член, поглаживая по всей длине, играя с нежной мошонкой, то сдавливая, то лишь невесомо касаясь. Едва сильные пальцы сжались вокруг обнажившейся, сочившейся смазкой головки, Айрон бурно кончил, содрогаясь всем телом в приступе острейшего наслаждения.

И проснулся, понимая, что опозорился словно девственник, которому приснился первый в жизни эротический сон. Смывая с себя последствия собственной невоздержанности, Айрон уныло думал, что не стоило так сразу отказываться от кандидатуры Араши. В конце концов, в отличие от секса с женщиной, секс с мужчиной не налагал каких-то обязательств. Но, возможно, он упрямо продолжал отказывать себе в удовольствии вовсе не потому, что боялся ответственности или того, что Араши окажется не слишком хорош в постели. Просто всё ещё пытался сохранить иллюзию той связи, что была между ним и Тимо Лайтоненом.

+++

Они выступили на закате. Разумеется, вовсе не потому, что Айрону как вампиру и сугубо ночному хищнику полагалось выходить на охоту именно в строго отведённое для этого время. Просто ночь – естественное время отдыха для большинства живых существ, к которым, без сомнения, относились и подданные бывшего Великого Дома Серой Кошки. Они спали и видели сны, в которых непременно восстановят величие своей Матери, не зная, что смерть уже идёт по их следам, по запаху страха и неуверенности, отмечающему будущую жертву. Смерть нашла своё воплощение в двух существах. Взгляд одного с успехом пронзал тьму, выискивая мельчайшие детали в смятой траве, в сломанных веточках деревьев, мстящих своим губителям, выдающих их путь. Тёмный охотник двигался бесшумно, его вёл могучий инстинкт хищника, говорящий, что впереди добыча. Второй шел чуть поодаль, словно подчёркивая собственную индивидуальность. У него свои способы оставаться невидимым, и даже чуткие лесные обитатели не были потревожены скользившей мимо тенью.