Мелика

Медью воинской весь блестит,
Весь оружием убран дом —
Арею[11]

в честь!

Тут шеломы как жар горят,

И колышутся белые
На них хвосты.

Там медяные поножи

На гвоздях поразвешаны;
Кольчуги там.

Вот и панцири из холста;

Вот и полные, круглые
Лежат щиты.

Есть булаты халкидские,

Есть и пояс и перевязь;
Готово все!

Ничего не забыто здесь;

Не забудем и мы, друзья,
За что взялись!

(Перевод Вяч. Иванова)

«Пить, пить давайте!..»

Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян,
Хоть и не хочешь, пьянствуй! Издох Мирсил.[12]

(Перевод Вяч. Иванова)

«Не помню, право…»

Не помню, право, — я малолетком был.
Когда милы нам руки кормилицы, —
Но знаю, от отца слыхал я:
Был возвеличен он Пентилидом.

Пусть злорадетель родины свергнут им:

Меланхр низвергнут! Но низвергатель сам
Попрал тирана, чтоб тираном
Сесть царевать над печальным градом.

(Перевод Я.Голосовкера)

«Всенародным судом…»

Всенародным судом
Отдали вы
Родину бедную,
Злополучный наш град,
В руки — кому ж?
Родины пасынку!

Стал тираном Питтак,
Города враг,
Родины выродок.

(Перевод Вяч. Иванова)

«Ты был мне другом…»

Ты был мне другом — сиречь одним из тех,
Кого послаще потчевать — козочкой,
Молочной свинкою — пригоже,
Как неспроста нам велит присловье…

(Перевод Вяч. Иванова)

«Нам сказать бы ему…»

Нам сказать бы ему: флейта он сладкая,
Да фальшиво поет дудка за пиршеством.
Присоседился он к теплым приятелям,
В глотку льет заодно с глупою братией.

За женою он взял, кровной атридянкой,
Право град пожирать, словно при Мирсиле,
Пока жребий войны не обратит Арей
Нам в удачу. Тогда — гневу забвение!

Мы положим конец сердце нам гложущей
Распре. Смуту уймем. Поднял усобицу
Олимпиец один; в горе народ он ввел,
А Питтаку добыл славы желанной звон.

(Перевод Я.Голосовкера)

«Не всегда продувной…»

Не всегда продувной
Бестией был Питтак
И беспечен умом.
Нам, главарям, клялся,
На алтарь положа
Руку, а сам берег
Злорадетелей родины,
И за тем лишь глядел,
Как бы предатели
Не открылись его
Давним союзникам.

(Перевод Я.Голосовкера)

На Питтака

Притонов низких был завсегдатаем;
Опохмелялся в полдень несмешанным.
А ночью то-то шло веселье:
Гам бессловесным сменялся ревом.
Пошел он в гору; но не забыл в чести
Ни жизни прежней, ни площадных друзей;
Всю ночь о дно глубокой бочки
Наперебой черпаки стучали.

(Перевод Вяч. Иванова)

«За кружкой кружку…»

За кружкой кружку — только бы бражничать.
И днем и ночью полон весь дом вином.
Он песни пьяные горланит,
И умолкает глагол закона.

Тех буйных оргий не позабыл и Гирр,

Когда внезапно бурно возвысился:
Он ночи напролет в разгуле…
Только и слышно — черпак по днищу.

И ты, пропойцы темное детище,

Такою взыскан славой и почестью,
Какие подобают мужу
Доблести кровной, честного рода.

(Перевод Я.Голосовкера)