Мелкий принц

– А он без Ленки, что ли? Одного отпустили?

– Я с маленьким Андреем. С внуком.

– А…

Две рюмки встретились в воздухе. Прозвенело стекло, или хрусталь.

– Ну а с сыном чего? Все-таки надумали переезжать?

– Сейчас Андрей от окна отойдет, ляжет под одеяло и заснет. Потом расскажу.

Да как же она узнала? Да как она все знает? Она даже не обернулась. Я в два прыжка очутился в кровати. Свернулся под одеялом и моментально провалился в загородный сон.

Темнота рассеялась медленно, постепенно. В открытое окно смотрело лето. И ослепительная белизна утра. Только свет и звуки. Чириканье, жужжанье, редкая падающая с крыши в бочку капля. Еще слышно, как ложка задевает внутренние грани стакана. Бабушка размешивала сахар. Из чашек она пить не любила.

– Сначала поешь, потом купаться? Или наоборот?

Я лежал. Улыбался. И думал: «Конечно, купаться». Как же хорошо было жить без распорядка. Так можно было только с ней.

Тропинка от нашей калитки до речки проходила через сосновый лес. Идти недолго, метров двести. Купаться натощак – это целый аттракцион свободолюбия. Вот если б знала мама, бабушке досталось бы. По дороге море земляники. Лесной. Ни с чем не сравнимой, особенно когда ты голоден.

– Так, Андрюш, ты отвернись и смотри на лес. Я быстро окунусь, проснусь. Потом ты. Купайся, сколько влезет.

Что такое пляж, я узнаю потом, когда буду жить у моря. А тогда мы купались на берегу. Никакого песка. Никакого спуска в речку. Колючая трава. Камыши. Вместо лесенки – бетонная плита, с нее прыгаешь в холодную проточную воду.

Я смотрел на деревья, слушал их шум и не сразу заметил, что на меня стоит и смотрит незнакомый мужик. Он курил. И что во мне интересного? «Ничего», – понял я, когда все-таки обернулся. Он разглядывал мою молодую бабушку, которая вышла из реки и, стоя к нам спиной, заматывала на голове полотенце. Когда она надела платье, мужик выбросил сигарету и пошел себе дальше.

– Как хорошо! Давай, теперь ты. Ну!

Час спустя я сидел в кресле-качалке и разглядывал наш обыкновенный сад. Груша, на которой ничего не росло, несколько яблонь, которые к осени разродятся отвратительной кислятиной, и королева участка – сирень. Так приятно быть сытым и уставшим, а на дворе все еще утро. Бабушка на улице. Слышно, как она моет в рукомойнике посуду. Она делает перерыв на сигарету. Все-таки хорошо, что я мальчик и к посуде отношения не имею.

– Знаешь, что делают взрослые мужчины после завтрака?

– Сегодня же суббота.

– Правильно. Зарабатывают на ужин. Возьми стакан и собери землянику.

Она явно не могла простить мне безделья. Я взял алюминиевую кружку, на которой была нарисована ягода земляники, и отправился на поиски. Как бы там ни было, пусть это и хуже бамбукового кресла, но явно лучше холодных мокрых тарелок.

– А ужин будет из ягод?

– Из мяса. Все что наберешь – продадим.

Бабушка присела на крыльцо с книгой и уже не обращала внимания ни на меня, ни на дачу, ни на лето.

В загородном поселке быт ясен и прост. Все, что нужно человеку для отдыха, находится на единственной площади. Остановка автобуса, магазин, колодец, медицинский пункт. Я ждал бабушку у газетного киоска. С ней говорил молодой парень – пионервожатый. За его спиной стояли два пионера и злобно меня рассматривали. Эта вражда длится издревле. Дачные дети смотрят вниз на пионеров из лагеря, те смотрят так же на местных деревенских ребят. А все говорили про классовое равенство… Парень купил у бабушки два стакана земляники, пересыпал в газетный кулек и передал несколько монеток. Бабушка, подогревая ненависть в юных ленинцах, торжественно передала мелочь мне. Мне – не просто дачнику, а теперь еще и дачнику-капиталисту. Ну и что? И пускай зло глазеют. Они-то уйдут отсюда только с завистью, а я – с пломбиром.

Когда они отвернулись от нас, я протянул бабушке деньги.

– Зачем? Это твое. – Она искренне удивилась.

– На ужин.

– Верно. – Она вспомнила. Забрала копейки и положила в кошелек поверх сложенных в несколько раз красных банкнот. Меня отправили ждать на остановке, под козырьком в тени. Бабушка пошла в магазин, в то время это было долгим процессом. Нам нужны были портвейн и курица. Так она сказала. Я сидел один, когда ко мне подошла женщина. Я ее не сразу узнал. Это была соседка Таня. Только она была странная, держалась неровно и смотрела как будто мимо меня, слегка в сторону.

– Привет, красавчик.

– Здрасьте.

И она тоже пошла в магазин. Только не так собранно, как бабушка, а как-то вальяжно, что ли. А я остался сидеть и болтать ногами. Хорошо быть красавчиком, пускай и безденежным.

После обеда было чтение. Не такое, как в Москве. Не «кортик» и не «бронзовая птица». Бабушка, хотя и не курила в доме, но после портвейна это свое правило игнорировала. Она покачивалась в кресле и читала «Адмиралтейскую иглу». Было заметно, что ей очень нравится рассказ, а мне как-то было совсем скучно, но я был вежливым и изображал интерес изо всех сил. Повествование вдруг резко прервалось.

– Андрюш, давай отдохнем полчасика?

– Я не устал, ба.

– Я устала, давай-давай.