Мелкинд Виллейн

– Сказать, может, и нечего, – согласился я, – а вот предложить есть!

– Мне? Вам? – удивилась ведьма.

– Да-да, тебе, нам. Ведьмин дар!

– Ах ты… откуда про дар вызнал?!

– Книжки читал, – скромно ответствовал я. – Старая ты, совсем с умом попрощалась, сил молодиться нет – а всё никак не окочуришься! Ты бы и рада, думаешь, не знаю, каждый день как мучение? Но передать дар некому! Потому зазывала детей, потому опоила племяшку, – я выдержал паузу. – Без толку, насильно дар не передашь, человек в сознании должен быть и сам согласен. Скажешь, не прав?

Лапы, бывшие когда-то руками, натянули верёвки, сыромятная кожа врезалась в запястья так глубоко, что вот-вот оставит культяпки. Под облепившей кости кожей видна каждая мышца, дёргаются в общей судороге.

Неимоверным усилием ведьме удалось совладать с телом.

– Прав ты, – прохрипела ведьма, – помоги, помоги передать дар! Девку разбудить просто, на полке третье слева снадобье, одну каплю дашь. Только не больше, а то издохнет. Видишь, я помогаю, помоги и ты, милок!

С трудом подцепив меж зубцов вил, я добыл склянку. С края повисла тягучая капля смолянистой жидкости, пала меж губ в приоткрытый рот девахи, и сразу – вторая!

– Проклятье!!!

Сперва ничего, девичье лицо остаётся спокойным. Я невольно залюбовался. Веснушки над носопыркой, сочные губы и золотистая коса – крестьянская девушка, кровь с молоком, таких сотни. Нос прямой, высокие скулы и выразительная бровь – переодеть да сделать причёску – сойдёт за леди.

Открыла глаза, чёрные зрачки во всю радужку сузились, уступив голубому, дерюга полетела прочь. Племянница набольшего, в чём мать родила, вышибла дверь, унеслась. Снаружи вскрик, топот ног. Спустя несколько минут набольший с детиной ведут под руки обратно, недоросль старательно отводит взгляд от колыхания шаров грудей. Усадили насильно, я подал дерюгу.

– Ой, где это я?

Я сделал крестьянам знак выйти.

– Ой, а вы кто? – спросила девушка, поджала ноги коленями к подбородку, натягивает дерюгу повыше.

– Ты в логове ведьмы. Вот она, на стенке висит.

Девушка вздрогнула, взгляд заметался по хижине в поисках выхода.

– Ой, настоящая ведьма! Как в сказке бабули!

– Ты не бойся, привязана крепко. Да и сил нет совсем. Я вас оставлю ненадолго, послушай, что скажет. Решать тебе, не захочешь – не надо! Всё поняла?

– Ой, а как же я одна здесь останусь? Ой, я боюсь!

– Кричи, если что.

– Не будет кричать, чай, не дурная. Правда, детка? – встряла ведьма.

Я кликнул детину, вместе вылезли наружу, если держать под плечи, уже могу переставлять ноги. Солнце к закату, диск растянут в стороны красным блином, надоевший туман снова предъявляет права на болото. Издалека то протяжный вой, то влажный чмок.

– Ну что там? – набросился дядя девушки.

– Беседуют по душам. Ты не бойся, ведьма беспомощна. Договорятся, будет у вас ведунья в деревне. Нет – так нет.

– Слыхал от дедов про такое, но и подумать не мог, что с племянницей приключится.

– Что такое, о чём вы? – заинтересовалась Унрулия. Они с сыном на бревне у стены. – Почему нас не пустили?

– Вот и хорошо, что ушли. Не дело мальчишке на пытки смотреть. На голых баб тоже рано!

Эритор зарделся и сразу насупился. Я продолжил:

– Дело в ведьме, ей передать дар ведьмовской зело надо. Пока не отдаст, сама не издохнет. И нам не вырваться с острова, упыри на её силу идут, слышите вой? Кругом обложили.

– Почему бы не убить? – спросил Эритор, поигрывает ножом. – Это проще!

Унрулия ахнула, я покачал головой.

– Проще, да неправильней. Ведьма не всегда во зло. Пока молода и сил полна, помогает людям, животным, даже растениям. Край, где обитает ведьма, узнаешь всегда – в нем как-то всё ладно, и стада тучны, и волки сыты, колосья с лишним зерном, от рыбы тесно в ручьях.

– Не очень похоже на эти места и существо на стене, – заметила Унрулия.

– В этом суть ведьмовства. Если здесь хорошо, в десятке иных мест плохо, хуже обычного, будто невидимой рукой стянули удачу в одну точку. Вечно так продолжаться не может, сила иссякнет, природа возьмёт своё, даже больше. Благодатные края высохнут пустынями, покроются болотами, – пояснил я, указывая на топь. – Добрые ведуньи превращаются в мерзких старух, кровожадных монстров.

– Значит, и ты, Виллейн, превратишься в кого-то плохого? – спросил Эритор.

– Я не ведьма! Чтобы превратиться в противоположность, надо сперва кем-то стать, – ответил я, но не Эритору, Унрулии, глядя в глаза.

– И каждый стремится заполучить свою удачу, наплевав на соседей, на будущее чужой земли, – горько произнесла Унрулия.

Я пожал плечами:

– Таковы люди. Можно забивать ведьм камнями, но что это даст, кроме потехи толпе?

– Люди? Не только люди, но и гномы, и эльфы, кто угодно! Разве мелкинды исключение?

– Конечно нет! – ответил я. Добавил, блеснув улыбкой: – Исключение – я!