Мельница времени

– Как уйдешь-то? Он же вон, на какую высоту повод накинул, самому мне его никак не сбросить. А не отпустил, потому что частью своих богатств меня посчитал. Коли такого чудесного коня больше во всем свете нет.

– А его, царя этого всегда Кощеем звали? – поинтересовалась девочка.

– Нет, тогда у него другое имя было, – последовал ответ. – Кощеем уж потом называть стали. Потому что это «пленник» означает. Пленник своей жадности, своих богатств. Никак от них оторваться не может. Сам пить, есть перестал, мне овес и воду месяцами давать забывает. Только и делает, что сокровища пересчитывает. И тебя, как вижу, к ним тоже причислил.

– Как это?! Почему?! – не поняла Катя.

– А вот почему, – стал пояснять собеседник. – У каждого, рожденного в конкретном месяце есть, свои покровители. Планеты, деревья, животные, птицы и камни, конечно. Камни особую энергию испускают, которая человеку в жизни помогать призвана, поддерживать его, оберегать, качества развивать лучшие. Но есть единицы людей, которые, едва приняв эту энергию, в одночасье сами такую же излучать начинают. А иногда даже еще сильнее. Вот почему рядом с ними другим вдруг хорошо становится. Кто-то успокаивается, кто-то горести забывает, кто-то добреет. Никто и не осознает, почему. На самом же деле потому, что в душе у таких людей камни-покровители драгоценным светом сияют, другим благо бескорыстно дарят. А у тебя они – вообще чистоты невиданной! Вот ее-то Кощей и углядел. Он в камнях, ой, как понимает!

Катя постояла в задумчивости, а потом сказала:

– Ну, камни своего месяца я, предположим, знаю. Только Кощей какие-то другие называл, по-моему.

– Какие же другие? – удивился конь. – Самые что ни на есть те и называл. Лунник – это селенит, камень успокоения. Он еще лунным камнем зовется. Смарагд – это изумруд, камень честности и духовности. Они в тебе – замечательные. Но особенно рубин хорош! Не просто редкостный яхонт. Настоящий ратна-радж, царь самоцветов!

– А он камень чего? – спросила девочка.

– Камень силы, бесстрашия и мудрости. К тому же назад, в былое помогает возвращаться.

– Ой, – воскликнула Катя, – мне сейчас как раз это и нужно! Не могу я здесь на веки вечные оставаться. К тому же без воды и без пищи.

Конь понурил голову и сказал:

– Даже не знаю, как тебе это удастся. Кощей не единой крупинке своих сокровищ исчезнуть не позволит.

Перспектива стать частью несметных богатств великого скареды выглядела безрадостно.

«Вот будет меня изо дня в день среди других пересчитывать, тыкая скрюченным пальцем с не стриженными грязными ногтями. Фу!», – брезгливо подумала девочка.

И тут же в памяти одна за другой начали всплывать строки из «Руслана и Людмилы» Пушкина:

– Там ступа с Бабою Ягой

Идет, бредет сама собой;

Там Царь Кощей над златом чахнет …

Но закончить строфу ей не удалось. Снаружи у входа в пещеру раздался такой жуткий рев и скрежет, что, казалось, даже самоцветы прервали на миг свое пение.

От неожиданности конь всхрапнул, шарахнулся в сторону и встал на дыбы.

– Яга явилась! В кои веки! – ошарашено выпалил он.

«Ничего себе, идет, бредет сама собой! – пронеслось в голове у Кати. – Это она с таким шумом и взлетает, и приземляется что ли?».

В коридоре послышались торопливые шаркающие шаги. Катя, понимая, что находится в запрещенном месте, юркнула за один из щитов. Мимо стойла стремительно проследовал Кощей. Пройдя несколько шагов, он приостановился и бросил через плечо:

– Яр, готовься! Сейчас будет бой!

– Водицы бы испить перед этим, – протянул конь.

– Ты – не я, отяжелеешь еще! – прозвучал голос Кощея.

– Я только пару глотков сделаю, зато намного резвее буду, – ответил Яр.

– Ладно, – заключил хозяин пещеры, – но, смотри, пару, не больше, – и двинулся дальше.

Он подошел к источнику и неизвестно откуда извлек дубовое ведро. Громадина кристалла послушно отъехала в сторону. Кощей склонился, зачерпнул из источника полное ведерко и с натугой поволок его вверх. Поставив емкость на землю он, кряхтя, опустился на колени и припал к ее краю. Пил жадно, шумно и долго, но до дна.

«И как в него столько влезло?!», – удивилась Катя, тайком выглядывая из укрытия.

Тот отдышался и снова зачерпнул из источника.

– Эй! – донесся снаружи грозный окрик. – Выходи! Аль ухом ослаб, не слышишь, что я тут?!

Кощей недовольно сморщился, как смог, выпрямился, подхватил ведро дрожащими от напряжения руками и, запрокинув голову, снова принялся пить. В этот раз он управился значительно быстрее.

«Вот это да!», – не поверила глазам девочка, отказываясь понимать, как это тщедушное тело вмещает столько жидкости.

– А ну, вылезай живо! – вновь раздался голос Яги.

Кощей зло скривился, легко черпнул ведром и в этот раз осушил его … одним глотком! И прямо на глазах начал меняться. Плечи раздались, мышцы налились мощью, а движения стали четкими и сноровистыми. Если бы не лысый череп, туго обтянутый пожелтевшей кожей, можно было подумать, что это – матерый воин, прославленный боец и поединщик.

– Долго я еще ждать буду?! – рыком покатилось от входа. – Смотри, сама войду! Пожалеешь тогда!