Memoria. Воспоминания, рассказы, стихи

Отъезд

Геологи уехали на Байкал. А у нас выяснилось, что ни Лиза, ни Федя не могут выехать в ближайшие дни. Я предложила: поеду в Мурманск одна, пойду в облисполком, зарегистрирую нашу практику, выясню, где кочуют лопари, а они достанут фотопластинки, тетради и все оборудование, Лиза съездит к отцу. Все согласились. Я получила командировочное удостоверение и литер на проезд до Мурманска.

И вот я – на верхней полке вагона. Конечно, неплацкартного. От резкого толчка я открываю глаза. Солнечный луч осветил рыжую краску вагонной полки и надписи на ней. Я повернулась к окну.

Умытое солнце покачивалось над редкими соснами. Вчера в городе были лето, пыль, жара. Поезд настигал уходящую весну. На земле стоял туман. За туманом наметилось синее озеро. Стая длинношеих птиц поднялась, полетела, опять опустилась на воду.

– Как вы смотрите на теорию Маха и Авенариуса? – вдруг спросил мужской голос с нижней полки. Парень в серой рубашке приподнял треугольник лица. Глубоко, наискось, посаженные серые глаза, твердые губы…

– Вы меня спрашиваете? – удивилась я.

– Вас, конечно. Читаю Ленина и думаю, почему он обвиняет эмпириокритицизм в идеализме?

– Я считаю, чтобы правильно оценить эмпириокритицизм, нужно сначала изучить Канта и Гегеля. Без Гегеля нельзя подойти к философии марксизма. Но у него не разработана гносеология. Необходимо изучить мышление.

– Вы при помощи мышления хотите определить бытие? Это скверный идеализм! На черта нужны эти вещи в себе? – раздраженно отвечал парень, блестя глазами. – Мы знаем мир – данную общественно значимую реальность. Кое в чем мы уже совладали с этим миром.

– Вот чудак! Кто же отрицает необходимость овладеть миром и перестроить Землю! – Я спрыгнула вниз.

– Вы где учитесь?

– В географическом институте, еду в Мурманск на практику, – а вы?

– На полгода послан на партийную работу в Мурманск, как на практику. Давайте по этому случаю чай пить… Вот станция!

Парень схватил чайник, пошел за кипятком.

Седой старик сидел, поглаживая длинную бороду. Он кивнул, усмехнулся и сказал:

– Шестьдесят пять лет прожил, людей маленько понимаю, а тут битый час парень с девкой гуторят, а я не понял, что к чему. Ни единого словечушка не уразумел!

Мой собеседник вошел с чайником.

– Проснулся, дед? – спросил он. – Как раз под кипяток, чаевать будем.

– Аль зовешь?

– Как не позвать?

– Ну пожди, заварю. Давайте, детки, чай пить! – Он кинул заварку и оглядел нас благодушно насмешливыми глазами. – Только два слова и понял: на практику едете. А в чем твоя, дочка, практика будет?

«Начинается! – подумала я. – В сущности, уже начинается этнографическая практика: как суметь объяснить этому старику свою задачу?..»

– Видите ли, дедушка, я изучаю, где да как люди живут, какие у них обычаи, житье – порядки…

– Так, а пошто ты это изучаешь?

– Чтобы люди знали и в книгах написали, где худо, где хорошо живут.

– Хорошо там, где нас нет, это уж известно, – сказал старик, балагуря и потешаясь.

– А вдруг мы там и окажемся? – улыбнулась я. – Эта поговорка потому, что неизвестно толком, где хорошо, а мы возьмем да и узнаем!.. А коли все плохо – станем думать, как сделать, чтобы хорошо было.

– Ну ладно! – согласился старик, отрезая ломти семги. – Угощайтесь-ка семушкой, детушки!

– А вы пирожки мои кушайте, пожалуйста, – сказала я.

– Пирожки, чать, не твои, а матушкины, не ты стряпала, – шутил старик. – А семушка – моеловная.

– Вы рыбак? Помор?

– Поморянин.

– Откуда?

– С Колы. Про Колу слыхивали?

– Как же, около Мурманска поселок, – сказал парень.

– Не Кола коло Мурманска, а Мурманск коло Колы ставлен, – строго сказал старик. – Кола из веков стоит, еще ковда, может, и Москвы не было.

– Будто? А ты как, отец, знаешь?

– Помним. От Господина Великого Новгорода сюда люди набегали. Ковды про Москву еще слуху не было. С норвежанами здесь торги велись.

– И у вас это помнят? – заинтересовалась я.

– От дедов-прадедов знаем. В церкви у нас и книга была, счисления лет, где писано, ковда Кола стала и ковда церковь ставлена и грамоты жалованы, от царя Ивана Васильевича… Слыхали про такого царя? Грозным прозывается…

– Ну-ну-ну! Где же эта грамота, дедушка? И сейчас в церкви?

– Англичана увезли; книги и грамоты. Англичана у нас были. Не в досюльные годы-те, нет – теперь приходили. Церкву все рисовали да на карточку снимали, а книги, бают, увезли. Верно-то не скажу тебе, дочка. Да ты гости к нам в Колу, там те все обскажут.

– А песни у вас старинные есть?

– Песням как не быть, где люди, там и песни живут.

– Я приеду обязательно! Как вас зовут, дедушка?