Memoria. Воспоминания, рассказы, стихи

Лиза выговаривала незнакомые звуки, девочки смотрели, раскрыв рот. Потом засмеялись. Лиза указывала предмет, они сначала шепотом, потом звонко, раньше матери называли его. Лиза следила за их губами, старательно выговаривала. Они смеялись, качали головами, опять и опять повторяли. Это становилось увлекательным: научить говорить. Перебивая друг друга, девочки показывали пальцами на вещи, называли их. Покатывались от смеха, когда Лиза неверно произносила. Лиза достала записную книжку, записывала.

Девочка побольше подошла и взяла Лизу за руку, чтобы удобнее показывать ей вещи. Уже много слов накопилось в Лизиной книжке.

Федя вышел, сел на пенек – рисовать вежу.

– Лиза! – позвал он. Лиза, а за ней обе девочки вышли.

Девочки посмотрели на рисунок, по-птичьи защебетали тоненькими голосами, показывая измазанными пальчиками то на рисунок, то на вежу.

Побежали за матерью. Она вышла, улыбаясь и покачивая головой. Федя быстро нарисовал около вежи фигуру человека и лежащей собаки. Восхитились и мать, и девочки. Не уставая, смотрели, как он срисовывал берестяной туес с узорами, корзинку для рыбы, люльку, обтянутую оленьей кожей. Лиза записывала названия, девочки приносили вещи, ставили перед Федей и жадно ждали: как возникнет она на бумаге? Наконец Федя устал.

– Довольно, Лиза, пожалуй, на сегодня? – спросил он.

– Достаточно. Для первого раза – очень хорошо, – согласилась Лиза. Они простились с хозяевами, пообещав завтра прийти.

С утра шел дождь. Мы сидели в светелке, разбирая свои записи.

– Две семьи лопарей на троих этнографов – мало! – мрачно сказала Лиза. – И неизвестно, когда прикочуют остальные к Вороньей реке.

– Может, дожди задержали? – предположил Федя, отрываясь от плана стойбища, который он чертил.

– Тяготит безделье, теряем время! – Лиза сердито поправила очки.

– Можно заниматься языком, что мы и делаем, – спокойно ответил Федя. – Как ваши лингвистические записи, Нина? – спросил он меня.

– Она увлекается сказами Бориса Ивановича, ей не до лопарей, – укорила Лиза.

– Лиза! Почему поморы менее интересны, чем лопари, хотела бы я знать?

– Потому, что мы ехали изучать лопарей.

– А приехали к поморам! – смеясь, ответила я.

– Тем хуже. Не выполняем задания. Ты мало озабочена этим?

Я писала в дневнике: «Лиза считает легкомыслием мой интерес к русскому фольклору. Но не лучше ли начать с изучения своего народа? Когда я слушаю старины Бориса Ивановича – я чувствую себя капелькой потока. Словно я знала всегда и этот глуховатый голос, и мерно повторяющийся ритм, и встающие образы.

Как Олеша знает про виноград, если он никогда его не видел. Это живет памятью рода. Поэтому, начав с изучения родного народа, больше научишься видеть, чем изучая чужой. Лиза считает обязательным заниматься лопарями, а мне хочется охватить всю страну…»

– Лиза! – позвала я. – Как быть, если любопытство одолевает? Любопытство ко всему на свете! И – сразу!

– Настоящий исследователь должен начинать с небольшого вопроса, овладеть им, а потом – расширять круг интересов, – спокойно сказал Федя. Поглядел ясными голубыми глазами.

– Я, должно быть, не исследователь, а просто бродяга! Хочется обежать всю страну! Посмотреть: что? где? как?

– И ничего не сделать – да? – резко сказала Лиза.

– Я записала шесть былин и восемь песен. Хотите – прочту?

Они не успели ответить: в море взвыла сирена.

– Пароход, – сказал Федя.

– Почта, – закричала я, – идем скорее!

Опять Егор

– Вошел, вошел в губу пароход! – кричал снизу Олешин голос.

Жители поселка бежали к берегу.

Пароход, дымя белой высокой трубой, плавно прошел на середину губы и остановился. Загрохотала якорная цепь. Карбасы отошли с берега к пароходу. Рыбаки кричали и махали шапками.

Первый карбас пришвартовался. По палубе забегали: стали спускать тюки, сходили и садились в карбас люди. Следующий карбас уже покачивался рядом. Суда подходили один за другим: шла разгрузка.

Первый карбас подошел к берегу. Люди выскочили на камни.

– Почта! – указала Лиза на толстую кожаную суму. – Сейчас понесут в сельсовет. Идем!

– Смотрите, честное слово, это Егор Спиридонов! – удивилась я, указывая на высокого парня. – Как он сюда попал?

– Тот, что выступал на докладе Барченко? – спросил Федя.

Я еще не рассказала о докладе, на котором была в исполкоме, когда приехали Федя и Лиза. А рассказать, пожалуй, стоит. Я была на докладе. Федя решил тоже послушать и разыскать меня. Он поднялся на второй этаж. Из открытой двери вытекала плотная струя табачного дыма. В нее упирался солнечный луч. В темноватой комнате сидели люди. Куренье казалось их основной обязанностью. Физик не сразу рассмотрел меня, наконец увидел, но я смотрела на помост. На шершавых досках помоста, рядом со столом президиума, у рыжей кафедры толстый седой человек указывал на карту Лапландии.