Мемуары

По своему положению, а также в силу отношений, завязанных И.И. Шуваловым во время своего пребывания во Франции, Головины быстро вошли в контакт с эмигрантами. Влиянию графа Эстергази приписывали назначение Головина ко двору великого князя Александра. Пустота, образовавшаяся теперь вокруг Варвары Николаевны, еще более сблизила ее с обществом эмигрантов. Художница Э. Виже-Лебрен, став постоянной гостьей Головиной во время своего долгого пребывания в Петербурге, так отзывалась о ней: «Эта прелестная женщина блещет остроумием и различными талантами, что часто было вполне достаточно, чтобы занять нас, потому что у нее мало бывало народу. Она рисовала очень хорошо, сочиняла прелестные романсы, которые исполняла, аккомпанируя себе на рояле. Более того, она была в курсе всех литературных новостей Европы, которые, как я думаю, можно было узнать у ней одновременно с Парижем». Впечатления фрейлины Р.С. Эдлинг» автора Мемуаров, были почти такие же: «Я подружилась с графиней Головиной, прелесть которой, красноречие и таланты делают ее дом приятным».

В Петербурге произошло знакомство Головиной с принцессой Тарентской, Луизой де-Шатильон (р. в 1763), младшей дочерью последнего герцога де-Шатильон и Адриенны де-Лабом Лебланк де-Лавальер. В 1781 году Луиза де-Шатильон была выдана замуж за Шарля де Латремойля, принца Тарентского. С 1787 года она была в числе статс-Дам Марии-Антуанетты и разделяла с ней как последние удовольствия, так и первые испытания несчастной королевы. Заключенная в 1792 году в тюрьму, она избежала смерти и сумела получить свободу. Она нашла убежище в Великобритании, а затем приняла приглашение императора Павла и императрицы Марии Федоровны приехать в Россию. В России ей предшествовала репутация героини. Про нее рассказывали, что она с опасностью для жизни закрыла своим телом молодую девушку, оставленную на ее попечение, от ружей, направленных на нее. «Во внешности и манерах этой странной женщины было что-то отталкивающее, — писала Эдлинг, — и в то же время она была способна на самую глубокую привязанность. Никогда я не встречала человека более сильного характера и одностороннего ума». Многие видели в ней «живое воплощение прошлого».

Скоро между графиней Головиной и знатной иностранкой установились достаточно дружеские отношения, которые продолжались до 1814 года, когда принцесса Тарентская умерла в доме своей подруги.

Не только принцесса Тарентская пользовалась такими симпатиями в России. «Сентиментальные и восторженные, элегантные, несмотря на временную нужду, и утонченные, хотя и с поверхностным образованием, все эти .эмигранты, вместе со своими спутниками иезуитами, стремившимися устроиться в Петербурге педагогами с целью католической пропаганды, легко находили дорогу к разочарованному сердцу некоторых русских», — писал Валишевский.

Под влиянием своей подруги Варвара Николаевна приняла католичество, как и некоторые другие русские аристократы, к числу которых относилась и Толстая. В своих Мемуарах Головина нигде не говорит о времени перехода в католичество. Этот ее шаг имея много негативных последствий. Брат Головиной не мог простить ей этого поступка и прервал с нею всякие сношения. В своих записках князь Федор Голицын даже не упоминает о своей сестре, и она в своих Мемуарах упоминает о нем всего несколько раз, причем последний раз с довольно заметным оттенком враждебности.

Она была «с коготком», как отзывался о ней граф Эстергази, набрасывая довольно красивый ее портрет и сравнивая ее с другой особой, которой он отдавал предпочтение. «Не обладая твоим постоянством, — пишет он своей жене, — потому что она легко привязывается и легко расстается со своими друзьями, не такая добрая и не такая остроумная, это все-таки женщина, которая более других здесь походит на тебя: честная, любит своего мужа, свои обязанности, своего ребенка, с приятной фигурой, хотя и не красавица, полная талантов и обходительности в обществе».

Помимо разрыва отношений с братом переход в католичество привел и к ухудшению отношений с великим князем Александром Павловичем. Переход в другую веру бывшей подруги его жены усилил его недоверие к Головиной. Будущий монарх православной России не мог поощрять таких поступков. Несмотря на фактический разрыв отношений с великой княгиней Елизаветой Алексеевной, Головина продолжала сохранять уважение и преклонение.

ГЛАВА ПЕРВАЯ 1777-1791