Мемуары белого медведя

Ночью я долго не могла уснуть, как в детстве, когда у меня появился первый щенок. В пять утра я в последний раз пробудилась от поверхностного сна и почувствовала, что больше не могу лежать. Я привезла передвижную клетку в репетиционный зал и села на пол перед Тоской. Она с любопытством уставилась на меня, прижала лапы к решетке, словно хотела приблизиться ко мне. Время остановилось, я не двигалась с места. Ощутив, что Тоска успокоилась, я открыла клетку. Тоска медленно выбралась наружу, обнюхала меня с ног до головы, лизнула мою протянутую ладонь, а затем без труда поднялась на две ноги. Она была в два с лишним раза выше меня. «Бурые медведи по сравнению с ней просто коротышки», — подумала я и положила на ладонь кусок сахара, Тоска снова поставила передние лапы на пол и одним движением языка слизнула сладкое угощение с моей ладони.

— Она так легко стоит на двух ногах. Похоже, эта способность заложена в ее гены, — раздался голос моего мужа, который, по-видимому, наблюдал за нами через неплотно прикрытую дверь.

— Ты что, уже не спишь, Маркус?

— Тоска унаследовала таланты своей матери. Та была цирковой звездой.

— Не думала, что такие способности могут передаваться, — рассеянно отозвалась я.

— Почему нет? — подойдя ко мне, пожал плечами муж. — Людям понадобились тысячи лет, прежде чем они смогли бегать на двух ногах. Теперь же человек учится этому за год. То есть результат тренировки вписан в гены и передается по наследству.

Во второй половине дня нам привезли массивные металлические конструкции для арочного моста. Его смонтировали прямо в репетиционном зале. Тоска поставила лапу на мост и стала медленно, шаг за шагом подниматься по нему, дошла до верхней точки и остановилась. Обнюхала воздух, вытягивая шею далеко вперед и медленно качая мордой. Этот эпизод мог стать частью циркового номера.

— Вот и первый элемент программы готов! — одобрительно воскликнул мой муж, рядом с которым уже стоял довольный и гордый Панков.

— Когда-нибудь те девятеро прекратят свою дурацкую забастовку и начнут работать как миленькие. Они будут стоять в ряд на этом мосту. Представили себе такую картину? Мост построили с расчетом, чтобы он выдерживал нагрузку в пять тонн. Я уже сочинил для него название: «Мост в будущее»! Правда, здорово? Не забудьте потом, что это я придумал!

Во второй половине дня Маркус принес синий мяч, который раньше использовали для подготовки номера с тюленями. Тоска обнюхала мяч, толкнула его носом и, когда он покатился, легким шагом побежала вслед за ним. Я угостила ее сахаром, и она снова толкнула мяч носом.

Репетировать новые сцены с Тоской оказалось просто и потому скучновато. Мне не приходилось ничему ее учить. Я должна была только добиться того, чтобы она повторяла действия, которые совершала из любопытства, в нужной мне последовательности. Я должна была только обрести уверенность в том, что во время представления Тоска точно будет выполнять определенные движения. То есть у нас уже складывался номер, который мог прийтись по нраву публике.

Маркус и Панков перевели дух и откупорили по бутылке пива, чтобы отпраздновать успех, но я считала, что радоваться еще рано. Подталкивание мяча носом совершенно не гармонировало с божественной аурой белой медведицы Тоски. Любой заурядный актер мог бы взойти на «Мост будущего» и печально посмотреть вдаль. Нет, Тоска не создана для глупого притворства! Надо поискать нечто новое, идею, которая взбудоражит воображение зрителей! Ощущая, как ко мне возвращается честолюбие, я саркастически улыбнулась — самоирония уж точно не была мне чужда.

В тот период у меня начали появляться симптомы депрессии, как и годами ранее, вскоре после моего первого замужества. Тогда у нас не употребляли слово «депрессия». Я втайне называла это меланхолией. Первый признак моей меланхолии возник, когда я родила дочь и, подобно любому другому млекопитающему, посвящала почти все время кормлению своего детища и смене пеленок. Вместе с тем я должна была помогать мужу с административной работой, стирать его белье и гладить сценические костюмы. Я временно отказалась от карьеры дрессировщицы хищников и сделалась цирковой домохозяйкой. Вакуум, который я ощущала в себе, не был невесомым. Отнюдь. Каждый раз, когда я складывала руки на коленях или на несколько секунд переставала работать, вакуум распухал в груди и тяготил меня. Ночами я ворочалась во сне каждые пять минут, потому что вакуум давил мне на ребра и затруднял дыхание. Я хотела снова стоять на сцене, купаться в свете прожекторов и чувствовать, как меня буквально оглушают аплодисменты публики. Но больше всего я хотела снова работать с животными. Мне казалось, мир забудет обо мне, если я и дальше буду играть роль домохозяйки. Эта тревога и побудила меня согласиться на рискованный номер со смешанной группой хищников и отдать маленькую дочь на попечение матери.