Мемуары белого медведя

До первого представления мне оставалось подождать еще три дня, потом еще два дня, потом всего один день, уже сегодня, через два часа, через час, и вот наконец занавес открывается. Клоун с носом-яблоком выходит на арену заплетающимся шагом, спотыкается и делает сальто. Цирк разработал собственные законы природы: тот, кто выглядел неловким при ходьбе, оказывался спортивным. Тот, кто смешил публику, был серьезен. Я подумала, что тоже смогу кое-что предложить цирку, например буду летать под его куполом. Длинноногая девушка в блестящем серебристом костюме взбиралась по канату все выше и выше, пока не стала казаться совсем маленькой. Мускулистый мужчина вышел на середину арены. Мой взгляд скользнул от его тесно облегающего белого костюма к черным волосам на груди. Мне сделалось странно на душе, когда начался номер с летающей трапецией. Словно загипнотизированная, я встала на ватные ноги. Мужчина за моей спиной зашипел:

— Мне ничего не видно. Сядьте!

Я кое-как сумела вернуть свой зад на сиденье.

После номера с трапецией оркестр перешел с танго на тягучую мелодию. Арену огородили металлическими решетками, точно длинной ширмой. Я увидела льва, и у меня опять началось головокружение. Я встала, подошла к арене, схватилась за решетку и прижалась к ней лицом. Львиные глаза уставились на меня. За моей спиной поднялся тревожный гул, однако это не волновало меня. Служащий цирка, который отвечал за безопасность в зрительном зале, поспешил ко мне. Но лев действовал быстрее. Он подскочил ко мне и ласково прижался холодной мордой к моему носу.

Забирая меня из полиции, мать спросила, зачем я устроила такой скандал. Мой ответ был слишком прост для понимания:

— Потому что я хочу работать в цирке.

Она широко распахнула глаза и больше не сказала мне в тот день ни слова. Я думала, мать будет сердиться долго, но на другой день она произнесла несколько слов, которые поразили меня. Она наконец поняла, что я действительно хочу работать в цирке.

Тем, что меня вскоре приняли в цирк, я обязана своей матери.

«Спасибо». — «За что же?»

Руки матери были пугающе большими. «Почему у тебя такие огромные руки?» «Потому что я Тоска».

В те времена многие люди мечтали работать в цирке. Даже самым искусным акробатам приходилось бороться за место на манеже. Моя мать придумала хитрость. Она попросила цирк Буша принять меня. Я буду ухаживать за зверями, буду наводить чистоту, и все это бесплатно. В качестве прощального подарка мать преподнесла мне такое изречение:

— Не важно, как ты туда попала. Каждый, кто оказывается там, получает шанс забраться на самый верх.

В назначенное время я пришла в цирк на собеседование. Мысленно я уже приступила к работе. Сквозь чад сигары, который отделял шефа от будущей подчиненной, я рассказала, что в детстве работала помощницей в одном цирке. Стремясь приукрасить свое цирковое прошлое, я добавила, что во время работы на телеграфе обучалась велосипедной акробатике. На вопрос директора о возрасте я честно ответила:

— Мне двадцать четыре.

Он вышел из фургона-конторы, велев мне:

— Жди здесь!

Вскоре появился человек, который и без грима на лице выглядел как клоун. Он показал мне конюшню и зернохранилище. Это был Ян.

— Если хочешь ночевать у нас, тебе придется спать в детском фургоне и следить за детьми. Согласна?

Еще бы я не была согласна. В так называемом детском фургоне всюду валялись одеяла и одежда. По словам Яна, тут жило семеро детей.

Я вставала в шесть утра, делала уборку у животных, делала уборку у людей, чистила, терла и мыла. Стирала одежду, напоминала каждому из ребят о его заданиях, исполняла поручения, укладывала детей спать, и день заканчивался. Ночами кто-нибудь из них обязательно просыпался и плакал.

Как и в любом другом месте, в цирке тоже рождаются и растут дети. Своих сыновей и дочерей циркачи любили, но ни у кого из них не было возможности проводить со своими отпрысками много времени. В тот период трое из семи ходили в школу, а в течение длительных турне им приходилось учиться самостоятельно.

После школы ребята шли на тренировки и репетиции, затем делали уроки. Я помогала им с домашними заданиями. Одним тяжело давался счет, другие учили баллады Шиллера и хотели, чтобы я слушала, как они читают их наизусть. Однажды я в шутку сказала детям:

— Вы так усердно занимаетесь, хотя никто из взрослых вас не заставляет. Вам правда нравится учиться?

— Конечно! Мы хотим показать детям из рабочих семей, что мы лучше.

Ребята пользовались учебниками, которые были составлены специально для детей странствующих артистов. В этой несколько странной системе обучения не играло роли то, в каком порядке ты проходишь предметы. Они не были отделены друг от друга. В каждой тетради можно было делать задания по чтению, письму, математике, географии или истории. В одной из книг я нашла послесловие издателя, который жил в Дрездене и исследовал феномен цирка. По его мнению, в будущем все профессии приобретут чрезвычайно мобильный характер бродячего цирка. Только тогда и можно будет определить истинную ценность этой книги.