Мемуары белого медведя

— Что мне делать? Полиция уже допросила меня. Я им сказал, что следующий сезон будет для нашего цирка провальным, потому что без номеров с дрессированными зверями к нам никто не пойдет! На что один из полицейских иронично возразил: «Почему это? У вас ведь есть новая молодая укротительница хищников. Старый укротитель ей больше не нужен».

— Иронично он говорил или нет, не имеет значения. Мы выкрутимся. Не волнуйтесь! Я справлюсь.

— Ты же ничего не умеешь.

— Мастер так многому меня научил, что в новом сезоне я смогу выйти на арену одна.

Директор ошарашенно уставился на меня. Спустя несколько секунд на его лице возникло выражение невозмутимости, которое, вероятно, являлось обратной стороной его отчаяния.

Мой новый номер удался. Поскольку я знала, что до уровня профессионала мне еще далеко, я свела свой выход на арену к простейшим трюкам. Я надела яркий блестящий костюм и попросила светотехника и музыкантов создать на арене атмосферу, пробуждающую фантазию. Леопард, бурый медведь, лев и тигр находились в некоем подобии комнаты. Один хищник сидел на стуле, другой на кровати. Они были гармонично распределены в пространстве. Сквозь нарисованное окно виднелись очертания полной луны в ночной дымке. Животные спокойно и медленно менялись местами. Под конец лев дал мне лапу, будто хотел пожелать спокойной ночи. Тигр издал рык, публика испугалась, я щелкнула хлыстом, и тигр замолчал. На самом деле он вовсе не пытался угрожать мне. Он просто знал, что получит кусок мяса, если в этом месте один раз громко рыкнет. Но зрители-то поверили, что я своим хлыстом уладила отношения между хищниками, и подарили мне оглушительные овации.

После шоу раскрасневшийся журналист влетел ко мне в гримерную и воскликнул:

— Это просто чудо! Хрупкая молодая женщина держит под контролем группу опасных хищников!

Я была поражена, впервые осознав, что выгляжу в глазах других молодой и хрупкой. На следующий день в одной из газет я прочла статью о том, что «хрупкая молодая женщина подчиняет хищников своей воле». На слове «хищников» я с досадой поморщилась.

Успешно выступив со смешанным ансамблем хищников, я отважилась попросить директора, чтобы он доверил мне работу с группой одних только львиц. Мое желание исполнилось, но, увы, долго руководить этой группой мне не удалось. Не сохрани я фотографий, возможно, в моей памяти не осталось бы воспоминаний о том мирном времени, которое мне довелось провести с львицами. Фотоснимки сохранить можно, а вот чувство удовлетворения нет. Кто сделал этот снимок? На нем я находилась в окружении пяти львиц. Одна лежала поперек дивана, другая из вредности или из солидарности выбрала себе жесткий деревянный стул. Ни у одной кошки на мордочке вы не увидите такого благодушного выражения, как у моих львиц. Мне казалось, они говорят: «Мы не хотим надрываться, сейчас мы отдыхаем и станем делать что-нибудь только тогда, когда у нас появится настроение».

На этом я прекращаю вспоминать о львицах. Пока есть медведи, нет причин говорить о прошлом. Возможно, лев — царь зверей, однако президент зверей — это медведь. Время львиной монархии миновало. Когда видишь десять белых медведей, стоящих в ряд, забываешь обо всех прочих млекопитающих.

До открытия занавеса оставалось всего пять минут. Я беспокойно ерзала на табуретке. Клоун то и дело поправлял воротник, Панков прихлебывал из бутылки прозрачную жидкость, его свободная рука дрожала. Заиграла музыка, семицветный свет лизнул манеж своим пестрым языком. Маркус стоял за левым боковым занавесом и ухмылялся. Он был мужем дрессировщицы хищников, которую почитает публика. Сегодня он играл роль безымянного ассистента и, кажется, был доволен своим статусом. Я обвела взглядом коллег: одни не стеснялись собственного мандража в преддверии выхода на арену, другие судорожно пытались выглядеть расслабленными. Я никогда не смотрела выступления коллег внимательно и с пристрастием. Конечно, умение прыгать под куполом, как белка, с ветки на ветку или карабкаться по канату, как обезьяна по лианам, было большим достижением гомо сапиенсов, но подобная акробатика не привлекала меня.

Перебрав кучу идей и отвергнув их, мы решили построить номер на сценах из обычной жизни. Посидеть на стуле, полежать на кровати, открыть на обеденном столе банку, чтобы выудить из нее сладости, а затем полакомиться ими. Панков умел произносить неуклюжие официозные фразы, не кривя при этом лица:

— Смысл цирка состоит в том, чтобы демонстрировать превосходство социализма.

То, что столь непохожие существа, как люди и медведи, могут вместе заниматься повседневными делами, не убивая друг друга, уже само по себе примечательно, считали мы. Отсюда и возникла идея показать простую мирную жизнь. Когда однажды Панков пришел к нам на репетицию, он заявил, что это смертельно скучно. «Лучше бы вы танцевали танго на гигантском мяче», — сказал он.

Я подумала, что могу хоть сейчас продемонстрировать обычный акробатический номер, но он-то и будет по-настоящему скучен.

* * *