Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2

Я не сомневаюсь в том, что его превосходительство г-н Шишков передал Вам нашу нижайшую благодарность и наше неограниченное доверие в благородные и великодушные чувства Вашего императорского величества. Я также уверен, что он донес до сведения Вашего императорского величества замечания, которые мы посмели сделать относительно амнистии без исключений – единственной достойной такого сердца, как ваше, Государь. Тем не менее я считаю своим долгом кратко повторить наши замечания по этому вопросу.

Право на амнистию является, безусловно, самым замечательным атрибутом верховной власти, и никому оно лучше не подходит как Вашему императорскому величеству – образцу доброты и справедливости.

Проявив всю силу и мощь, чтобы сразить врага, вы решили воспользоваться своей победой, Государь, для того, чтобы протянуть благодетельную руку несчастным, и ваше доброе сердце не будет удовлетворено, если наказание некоторых жертв омрачит радость предоставления общего прощения.

Вот почему мы считаем, что отдельные исключения в акте об амнистии не отвечают благородным целям Вашего императорского величества и могут испортить впечатление, которое амнистия должна произвести во всей Европе.

В середине этой беспримерной войны, когда результаты ее были еще далеки и неопределенны, литвины, покинутые своим государем и его армией, оказавшись во власти могущественного врага, который помимо обольщения, прибег к угрозам и террору, пошли на уступки, одни – ведомые надеждой, другие – из чувства страха.

Независимо от чувств, которыми руководствовались те или иные люди в каждом отдельном случае, думаю, нельзя классифицировать ошибки, в которых их обвиняют, прощая одних и наказывая других, без риска проявить несправедливость.

Если объявлять амнистию на основе одобренных Вашим императорским величеством благородных и справедливых принципов тем, кто пошел на военную и гражданскую службу во время французской оккупации, то как отказать в ней тем, кого обвиняют в выступлениях и распространении прокламаций против российского правительства или священной особы Вашего императорского величества?

В любой стране найдутся экзальтированные головы и фанатики, и именно к сему классу людей следует относить тех, кто посмел осквернить свой язык или перо агрессивными высказываниями в адрес лучшего из правителей. Но захочет ли Ваше императорское величество наказывать тех, кто проявил неуважение лично к нему, простив при этом тех, кто взялся за оружие и направил его против России?.. Убежден, что сие не входит в Ваши намерения. Ничто не заставит меня усомниться в том, что, несмотря на все представления в адрес Вашего императорского величества против литвинов, Вами будет подписан акт об амнистии без клеймения их национального характера, без преувеличения их вины и без каких-либо исключений. Сия амнистия будет представлена в виде, вызывающем уважение, восхищение и признание, и на ней будет лежать отпечаток характера ее августейшего автора, умеющего не только побеждать, но и прощать.

Амнистия будет живо прочувствована и по достоинству оценена чувствительными душами, впавшими на короткое время в заблуждение. Она покроет позором тех немногих, кто мог неправильно судить о своем Государе! Она пробудит в них угрызения совести и подтолкнет к искреннему раскаянию.

Сей акт пробьет Вам дорогу в герцогстве Варшавском, где все жители с нетерпением будут ждать великодушного победителя, и в то время, как победоносные войска будут громить армию Наполеона и освобождать большие территории, акт об амнистии все еще будет оказывать свое воздействие: он покорит сердца жителей многих стран и искренне привяжет их к Вашему императорскому величеству.

Я буду считать лучшим днем в своей жизни тот, в который увижу подпись Вашего императорского величества под сим торжественным манифестом. Сей акт об амнистии можно по праву считать исключительно Вашим творением, Государь! Я разделю энтузиазм своих соотечественников и стану свидетелем искренней радости благодетельного государя, чьи чувства мне известны как никому другому.

Объявление акта об амнистии я рассматриваю как предвестник выполнения крупных планов Вашего императорского величества, кои должны определить судьбы поляков. Поливая благодарными слезами руку, раздающую и распределяющую милости и блага, я с уверенностью могу сказать, что двенадцать миллионов поляков, обязанных возрождением их отечества Вашему императорскому величеству, смогут своей преданностью заставить забыть ошибки и вину некоторых из своих соотечественников.

Я и т. д. и т. д.»

Это последнее письмо я написал императору перед его отъездом к армии. Он выехал из Петербурга 7(19) декабря 1812 года и прибыл в Вильну 10(22) декабря. Здесь 12(24) декабря был опубликован акт об амнистии, а его чтение на заседании общего собрания Сената в Петербурге состоялось 17(29) декабря.