Мемуары Остарбайтера

Находясь на общественной работе, у меня не было времени часто посещать спортивный зал. Это сказалось на моём физическом состояние здоровья. Мне пришлось усиленно заниматься в спортивном зале, чтобы восстановиться.

У меня появилась возможность чаще посещать библиотеку. С библиотекарем мы были хорошо знакомы, так как он был мой земляк из Себнянского района, Оробиевского С/С, из колхоза «Новая жизнь» Терещенко Алексей Михайлович, который подбирал мне хорошие книги.

Вербовка в Калининград

В библиотеке я познакомился с подполковником из штаба дивизии, который вёл беседу с воинами, подлежащими демобилизации, о вербовке их на жительство в Калининградскую область. Кто соглашался, тех сразу забирали и увозили на сборный пункт дивизии. А желающие были, так как к Указу о демобилизации пришло дополнение, «Воинов, находящихся на службе в Германии, задержать ещё на 6 месяцев».

У подполковника со мной была особая беседа. Он сказал мне, что по рекомендации майора госбезопасности, их фамилии не говорят, но я понял, что мой «крёстный» уже майор, который просил поговорить со мной по поводу переезда в Калининград и рассказал все положения, условия и просил дать согласие на переезд. Я ему сказал, что подумаю и к последующему его приезду отвечу. Он согласился.

Дней через 10—12 подполковник приехал к нам в полк и сразу стал вызывать сомневающихся, которых набралось всего 8 человек. Из них все, кроме меня, согласились ехать. «Напрасно ты, старший сержант, отказался от хорошего предложения, ехать тебе некуда, дома твоего нет и родственников нет, а там для нас уже построили дом и знакомый твой подполковник уже там. Я наберу команду и тоже поеду, так как я там буду работать замести-телем военкома. Я откозырял, вышел и больше мы с ним не встречались.

Набор в офицеры

В то время в армии, проводилось ещё одно важное мероприятие. В связи с нехваткой офицерского состава, сержантам и солдатам, подлежащим демобилизации, которые имели начальное образование не менее 7 классов, с обоюдного согласия с командованием, по соответствующему рапорту командира части, который утверждался на заседании Военного совета дивизии, присваивалось звание младшего лейтенанта, с последующей годичной учёбой на офицерских курсах. В нашей роте было сделано предложение нескольким сержантам, в том числе и мне. Я подумал, а почему бы мне не посвятить свою жизнь служению защите Родины, ещё посоветовался с ребятами, которые согласились на это и с Алексеем. Но он сказал, что смотри Юра, могут за отца придраться. Я сказал, что в автобиографии указываю, что отец был осужден в 1938 году, а за что, я не знал, да я с ним не жил и воспитывала меня мама. Да по конституции СССР отец за сына, а сын за отца не отвечают. «Да это только на бумаге» — говорит он.

На собеседование в штабе полка, из 7 человек нашей роты «отсеялся» только один. Но меня хорошо знали, как отличника боевой и политической подготовки и фотография моя не сходила с доски почёта полка, меня только похвалили за такое решение.

Из полка в дивизию ехал полный «Студебекер» желающих до конца жизни служить Родине на боевом посту. В дивизии зал заседания был полный. Совет заседал в отдельной комнате, и оттуда выходили не все с радостными лицами. Вызывали по фамилии. Дошла очередь и до меня.

Я зашёл, отрапортовал по форме. Стою, оглядел всех. В центре начальник политотдела дивизии, генерал — председатель. Из членов комиссии знал только командира полка, вербовщика в Калининград и особиста майора.

Зачитали моё личное дело. По характеристике, можно сказать, уже готовый офицер. Все молчали. И вдруг вопрос генерала: «А за что ваш отец был осужден?». Я отвечаю: «Не знаю, тов. генерал!». «Здесь в справке сказано: Глушко Василий Демьянович, осуждён в июне месяце 1938 года по статье 58 часть вторая п.10, на 10 лет. Ты знаешь, что это за статья?» — спрашивает он меня. Говорю: «Никак нет, тов. генерал!». Но наш командир полка сказал: «Он отличник боевой и политической подготовки, фронтовик и сын за отца не в ответе».

— Никаких но! Он ещё и в Германии был, и я не допущу, чтобы офицеры Красной армии были сыновьями врагов народа и пособниками немцам.

Я посмотрел на особиста и вербовщика, те с довольной физиономией смотрели на меня. Я вышел из кабинета, хлопнул дверью так, что окна зазвинели и выскочил из зала, где все стояли, не поняв, в чём дело. Но команда была поймать меня. Я их всех раскидал и сам вернулся в зал заседания, и по команде смирно сказал: «Тов. генерал и все члены комиссии, простите меня, нервы сдали».

Все молчали. Генерал подумал и говорит: «Пойдёшь нервы лечить, сержант! Трое суток ему, строгого! Уведите сейчас в гарнизонную!». Я ответил: «Есть трое суток строгого, спасибо тов. генерал». Меня сразу под конвоем увели.