Мемуары. Переписка. Эссе

Наташа как-то шатко-валко. Особых чудес медицина не совершила. Но понемногу работает — подбирает и переводит (для университетской книги) литературные манифесты XX века. Восхитителен Сальвадор Дали. Странно их сейчас читать, но в каждом есть крупицы, даже у Маринетти[512]. Смысла немного, но молодость века так и бьет.

Еще она водит дружбу с актерами Прудкиным и Ильинским (восхищена их молодостью).

Давид Самойлович, бессодержательное письмо кончаю. Какие тут у меня новости? То подул ветер, то стих. Ради бога, не болейте! Огромный сердечный привет Гале.

С нежностью, Толя

№ 13 Д. Cамойлов — А. Гелескулу

28.10.81

Дорогой Толя!

У нас тоже незаметно, как облетели листья, редко солнце проглядывает, а чаще дождик. Может быть, от этого, а скорей неизвестно почему, охватили меня неоглядная тоска и полное отсутствие желаний. Стихи по привычке вертятся в уме, но нет сил докрутить их до конца, так они и замирают, не успев быть записанными.

Думал я, не махнуть ли в Москву, да что-то нет и этого желания. Даже в компанию не тянет.

Наверное, это болезненный переход к старости, неприятный, как все для меня неуправляемое и непонятное.

Видимо, пришла для меня пора осмыслить какие-то простые сущности, которым я мало уделял времени, занятый «процессом жизни». На этот процесс уходили главные мои силы, поэтому я мало знаю и мало что додумал до конца.

Свой мыслительный дилетантизм я особенно остро ощущаю сейчас, когда пришло время многое до конца додумывать. А мне до конца далеко, я только в самом начале…

В Москве я был в конце сентября, дней десять.

Было много всякой суеты и ненужных свиданий.

Главное событие: у меня родился внук[513]. Рождался он тяжело, появился на свет сильно недоношенным и пока еще тревожно за его здоровье. Надеюсь, что он будет молодцом, ибо очень не хочется расставаться со званием деда.

Отчасти из-за рождения внука, а главным образом из-за раздрызганности, я не навестил Л. К., которая сильно на меня рассердилась и разобиделась. Виноват, но у меня не было сил и духовной собранности, чтобы предстать перед ее грозные очи. К тому же очень трудно ночью добираться из Переделкино.

Долго я мучился совестью, потом написал покаянное письмо, на которое пока нет ответа. А может, обида такая, что и ответа не будет. Подожду и напишу снова.

Вышла у меня книга «Весть»[514]. Пока еще нет тиража, видел один сигнал. Многие стихи Вы знаете. У меня отношения к книге еще нет.

Вот кратко, что у меня и со мной происходит.

Очень хотелось бы увидеть Вас.

Верность Юны памяти Толи трогательна и достойна уважения, но на меня от нее веет такой скукой, что не хочется с ней именно говорить о Толе.

Галя тоже начала писать воспоминания о Толе, по-моему, интересные. Но, заедена детьми и бытом, так и оставила недописанными. Надеюсь все, что возьмется за них вновь.

«Улица Тооминга» у меня есть, но я лучше пришлю Вам «Залив», там все то же, но и еще кое-что, поэма «Кломпус» и нет переводного балласта.

Передайте привет Наташе. Галя кланяется вам обоим.

Всего Вам доброго.

Ваш Д. С.

№ 14 А. Гелескул — Д. Cамойлову

18.03.82

Милый Давид Самойлович!

Зима прошла сначала в унынии, а потом в поспешном труде и безденежье. Зато был чудесный подарок — Ваш «Залив». Это вообще подарок, но он получился и подарком для меня — книга пришла под Рождество. Я не раз принимался писать Вам, но обрывал, потому что не нашел настоящих слов. Да и сейчас — просто радость и благодарность за прекрасную и печальную книгу. Может быть, самую таинственную из Ваших книг. Удивительно, Вы действительно сложнее, но не труднее, даже наоборот. «Откровенья тайные пласты»[515] и такая несовместимость и свобода. Есть какая-то другая трудность, но это уже из области духовного, куда за Вами нелегко следовать.

Жалко, что мало ранних стихов. Воля Ваша, но очень жаль. Или мало их уцелело?

Дорогой Давид Самойлович, очень хотелось бы Вас увидеть, пусть ненадолго. Но думаю, что по приезде в Москву за Вас возьмутся как следует. Я позвоню Вам и, если будете не в силах, скажите не церемонясь — уверяю, пойму Вас как никто. Ибо даже людоеду люди могут надоесть[516].

Да, меня очень обрадовал Юра Ефремов. Две очень хорошие книги — Стрелкунас и Мартинайтис[517]. По-моему, к нему пришла зрелость. Не мне судить, сколько он туда своего внес, но книги живые, певучие и отчетливо русские. Что значит, когда по любви!

Еще раз спасибо Вам за подарок и за все! Сердечный привет Гале! Предположительно — до встречи! Горячо обнимаю.

P. S. Ваше «Прощание»[518] я знаю давно, как отдельное стихотворение, — мне читал его Толя. Он очень любил его. И само обращение повторял, словно забывшись, сам для себя.

[Г.]

№ 15 Д. Cамойлов — А. Гелескулу

06.12.82

Дорогие Гелескулы!

Давно ничего от вас. А между тем вы — одни из немногих, кого хочется видеть и слышать.