Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Именно в ходе этой конференции было поддержано предложение Бегина относительно присяги, приносимой вступающими в ряды Бейтара. Изначально в гимне Жаботинского были строки: «Я буду использовать силу только для самообороны». Бегин предложил другой вариант: «Сила нужна для защиты моего народа и для отвоевания моей родины»[63]. Аргументация Эцеля относительно необходимости использования силы в Палестине отбрасывала длинную тень, достигавшую структур Бейтара в странах Европы. Вариант Бегина был принят вопреки возражениям Жаботинского.

Несмотря на непрекращающиеся и ожесточающиеся стычки, Жаботинский назначил в 1939 году Бегина руководителем Бейтара во всей Польше. Под началом Бегина оказалось 70 тыс. членов польской организации, а одной из его основных задач стала координация деятельности польского Бейтара и Эцеля в Палестине.

И несмотря на их разногласия, то усиливающиеся, то затухающие, Бегин всегда называл Жаботинского «мой руководитель и учитель»[64]. В Жаботинском Бегин видел отца, человека, подобного Зееву-Дову, чьи сионистские убеждения он унаследовал и затем реформировал.

От своей лихорадочной деятельности во имя Бейтара Бегин отвлекся только однажды — ради женитьбы на Ализе Арнольд. Он встретил эту темноволосую девушку в 1937 году, в Галиции, где остановился в доме ее родителей после выступления в местном отделении Бейтара. На следующий день после встречи он написал ей записку: «Я увидел вас, моя госпожа, впервые в жизни, но мне кажется, что я знал вас всю свою жизнь». Он предостерег Ализу, что ее жизнь будет полна трудностей, поскольку им предстоит бороться за Государство Израиль; она ответила, что ее это нимало не страшит[65].

Они поженились в мае 1939 года; молодые были одеты в униформу Бейтара, и в числе свадебных гостей присутствовал Жаботинский[66]. На следующий день Бегин вернулся в Варшаву и продолжил подготовку бейтарцев к ожидаемой войне, организуя тренировочные лагеря и активизируя усилия по подготовке евреев к репатриации из Польши в Палестину.

Но еще до конца лета, 23 августа 1939 года, Сталин и Гитлер подписали «Пакт о ненападении», и 1 сентября Германия начала вторжение в Польшу. 17 сентября на территорию Польши вошли советские войска. Красная армия заняла Брест, но в июне 1941 года, после немецкого наступления, советские войска отступили; Брест-Литовск оставался под контролем немцев в течение трех лет. Красная армия снова взяла город 28 июля 1944 года, но для еврейского населения города это было слишком поздно. К этому времени еврейская община Бреста — воплощение еврейской религиозной, культурной и просветительской гордости на протяжении половины тысячелетия — практически полностью ушла в небытие.

Для Бегина уничтожение Бреста стало символом того, с какой легкостью враги еврейского народа в состоянии уничтожить все, что создавалось веками, и это еще раз подтверждало: евреям необходимо обрести возможность самим защищать себя. Однако ни сам Бегин, ни Ализа не стали свидетелями этих разрушений. Они успели на один из последних поездов, отходивших из Варшавы в Румынию, где, как они надеялись, им удастся сесть на корабль, отплывающий в Палестину.

3 В этом году мы — рабы

Даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной; посох Твой и опора Твоя — они успокоят меня.

Теѓилим, 23:4

Одна из тайн жизни Бегина связана с его решением покинуть Польшу, при том, что такой возможности были лишены его родители и брат, и сестра-двойняшка Ализы, а также порядка 90 тысяч членов польского Бейтара, находившихся под его руководством[67]. Это решение стало кошмаром всей его жизни, тем более страшным, что большинство членов семьи Ализы и его собственной семьи погибли от рук нацистов.

Сама по себе поездка также была полна опасностей. Поезд, которым ехали Менахем и Ализа, неоднократно попадал под бомбежку, и несколько десятков пассажиров погибло[68]. Вначале они направлялись в Ковель, однако тяжелые дорожные условия и астма Ализы вынудили их остановиться во Львове, где они получили румынские визы. Затем они направились на север, в Вильнюс, который, будучи под контролем Советского Союза, тем не менее все еще оставался свободным городом; их сопровождал товарищ по Бейтару Натан Фридман-Елин. Там Бегин получил письмо от руководителя палестинского Бейтара-Эцеля, который обвинял Бегина в том, что тот оставил членов своей организации. «Когда корабль тонет, — говорилось в письме, — то капитан покидает его последним, а не первым!» Бегин, уязвленный этим замечанием, немедленно решил изменить свои планы и попытался убедить своих товарищей (правда, неизвестно, насколько горячо это прозвучало), что им всем следует вернуться в Польшу. С ним не согласились[69], однако боль упреков осталась надолго, наложив, на протяжении многих десятилетий, безусловный отпечаток на его деятельность.