Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Однако вышло так, что отплытие пришлось отложить, а когда корабль был готов отправиться в путь, вступило в силу объявленное ООН прекращение огня, в рамках которого ввоз оружия в Израиль оказался категорически запрещенным. Парижское руководство Эцеля приняло самостоятельное решение отправить «Альталену» в Израиль, не информируя об этом Бегина. Они отлично знали, что Бегин был решительно настроен соблюдать все условия прекращения огня: «Не важно, каково наше отношение к этому перемирию — мы не вправе брать на себя ответственность за возможные последствия, связанные с его нарушением»[261]. Позже они признались, что действовали без разрешения, и заявили, что, отправь они телеграмму, весь план мог быть раскрыт, и судно могло быть конфисковано или потоплено. Все зависело от соблюдения конспирации.

«Альталена» подняла якорь и июня, с почти месячным отставанием от намеченного графика[262]. Бегин узнал об отплытии только на следующий день, когда об этом сообщила радиостанция Би-би-си из Лондона[263]. Он немедленно дал указание радистке Ципоре Леви отправить на корабль следующую радиограмму: «Не продолжайте плавание. Ожидайте дальнейших указаний». Она передавала послание раз за разом, но так и не получила ответа. Ципора перепутала радиокод, и ей пришлось разбудить Бегина среди ночи, чтобы сообщить о своей ошибке. Смятенный и взволнованный, он велел ей послать радиограмму заново, и она несколько часов сидела у рации, лихорадочно пытаясь связаться с кораблем. Наконец она решила, что либо передача не проходит по техническим причинам, либо на борту не могут ее расшифровать. Впоследствии Ланкин подтвердил, что, поскольку им не удалось расшифровать радиограмму, он решил игнорировать ее и продолжать рейс согласно плану[264].

Бегин, еще более взволнованный, распорядился послать телеграмму в парижское отделение Эцеля — корабль просто не должен был подойти к берегам Израиля. «Почему корабль отплыл?» — спрашивал Бегин Каца[265]. Но и на этот вопрос он не получил ответа.

Выхода не было, пришлось сообщить Бен-Гуриону и правительству о происходящем — хотя если об этом уже передавали по Би-би-си, то все они имели представление о развитии событий[266]. Через несколько дней Бегин встретился с членами кабинета и подчеркнул, что корабль отплыл без его разрешения. Бен-Гурион превосходно понимал как проблему, связанную с нарушением условий прекращения огня, так и значимость груза, находящегося на борту. Израилю необходимо было получить этот груз — в этом не было сомнений; и вот, чтобы не подвергать опасности Тель-Авивский порт, кораблю дали указание плыть к рыбацкому поселку Кфар-Виткин, расположенному к северу от Тель-Авива и отчасти скрытому от внимания наблюдателей ООН.

Теперь возникал вопрос: как именно следует поступить с доставленным на берег оружием и боеприпасами. Бегин предложил передать основную часть Ѓагане, а 20 % выделить бойцам Эцеля, действующим в Иерусалиме, а также некоторым членам Эцеля, вошедшим в состав Армии обороны Израиля. Возмущению Бен-Гуриона не было границ: сама по себе мысль, что оружие достанется членам Эцеля, вошедшим в состав Армии обороны Израиля, противоречила его принципу единства вновь созданной армии — потому он не хотел даже допускать разговоры о распределении груза, в какой бы то ни было пропорции[267]. Исраэль Галили, начальник штаба Ѓаганы, предложил выкупить груз и передать все оружие для нужд армии, но Бегин отказался.

К 18 июня, когда «Альталена» уже доплыла до Крита и находилась в опасной близости от израильских территориальных вод, Гадили согласился, что 20 % оружия будет использоваться в Иерусалиме, но без указания на то, в чьем конкретно распоряжении оно окажется. По-прежнему не доверяя Эцелю, 19 июня он сказал, подыгрывая опасениям самого Бен-Гуриона: «Создается новая и опасная ситуация — речь идет о формировании некой частной армии, некоторые подразделения которой будут вооружены частным оружием»[268]. На следующий день, 20 июня, Бен-Гурион созвал экстренное заседание кабинета. Бойцы Эцеля тем временем оставляли свои армейские части и направлялись в Кфар-Виткин, чтобы там ждать прибытия корабля. Они, очевидно, прослышали, что Бегин, который до сих пор находился в тайном укрытии и которого многие из них вообще никогда не видели, также прибудет туда. Чувства лояльности к Эцелю вновь обретали силу. Бен-Гурион сказал министрам на заседании кабинета, что Бегин скрывал план отправки «Альталены» до тех пор, пока корабль уже не вышел в море (что было неправдой). Его давнишнее недоверие к Бегину достигло высшей точки. Бен-Гурион сказал: