Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Журналисты, сопровождавшие Бегина, поинтересовались, не означает ли эта убедительная поддержка поселений предстоящей аннексии Западного берега, и получили резкий отпор: «Аннексируют чужую землю, а не свою страну. И потом — что значит выражение „Западный берег“? Отныне мир должен привыкать к настоящему — библейскому — названию этих земель: „Иудея и Самария“ …Неужели вам так трудно пользоваться этими словами?»[461].

Осенью 1977 года Бегин согласился дать Элон-Море статус законного поселения, что вызвало недовольство как в правительстве, так и в народе. Левые, в том числе и движение Шалом ахшав («Мир сейчас»), выступали от имени палестинских землевладельцев, чьи земли израильское правительство экспроприировало для строительства Элон-Море. Протестующие проводили многочисленные митинги и манифестации. Весьма характерно, однако, что когда в июле 1979 года Высший суд справедливости (БАГАЦ) признал экспроприацию земельных участков незаконной, Бегин не высказал возражений по этому поводу. Очередной раз подтвердив свою неизменную веру в верховенство закона, этот человек, выступавший против поведения Бен-Гуриона в деле Роберта Соблена, сказал просто и в библейской манере: «Есть еще судьи в Иерусалиме»[462]. Жители Элон-Море были вынуждены подчиниться решению суда.

Таким образом, относительно поселений Бегин неизменно оказывался перед дилеммой: либо собственные идеологические убеждения, либо требования внутренней политики и международное давление. Он понимал всю взрывоопасность поселенческой деятельности и вместе с тем глубоко верил в ее обоснованность. Подобно предшествовавшим ему премьер-министрам от израильского Рабочего движения Голде Меир и Ицхаку Рабину, он соглашался на увеличение числа поселений. Когда он вступил в должность премьер-министра, в стране было около 75 поселений; ко времени его ухода в отставку это число удвоилось[463].

Так непросто выглядела общая ситуация накануне визита Садата в Израиль, причем даже без учета его требования прекратить строительство поселений. Картер понуждал Бегина пойти навстречу Садату, однако Бегин предпочитал действовать осторожно и осмотрительно. У него имелись принципы, следование которым определяло весь ход его жизни, и он не намеревался отказываться от них даже ради мира с Египтом.

Положение дел осложнялось еще и тем, что Бегин обнаружил наличие серьезной оппозиции в собственной партии. Опасаясь оказаться в критическом меньшинстве и нуждаясь в защите от обвинявших его в том, что он поступился своими принципами в обмен на Нобелевскую премию, Бегин решил ввести в состав правительства Хаима Ландау, своего соратника со времен Эцеля. Однако на это место в кабинете претендовал и Шмуэль Кац, бывший членом парижского отделения Эцеля во время инцидента с «Альталеной». Кац с негодованием воспринял саму мысль о возможном отступлении из Синая. Бегин попытался урезонить Каца, убеждая его не вносить разлад в ряды «боевой семьи» и разъясняя, что Синайский полуостров, согласно Библии, не является частью Эрец-Исраэль. «При чем здесь Библия? — гневно возражал Кац. — Библейские тексты можно использовать для оправдания любых границ!»[464]. Кац не согласился смягчить свою позицию, что Бегин воспринял в этот критический момент как вероломство, а также — вне всякого сомнения — как личное предательство, и он надолго прекратил всяческое общение с Кацем. Однако позже контакты восстановились; Кац, намного переживший премьера, многократно беседовал с Бегином и опубликовал несколько интервью.

Сознавая, что он подвергнется атаке со всех сторон, Бегин вел себя с особой осторожностью. Однако его осторожные и ответственные действия на внутреннем фронте воспринимались Садатом и Картером как умышленное затягивание времени. Отношения между сторонами становились все более напряженными. По результатам встречи, проходившей 26 декабря 1977 года в Исмаилии, не оставалось сомнений, что между сторонами существует «непреодолимая бездна недопонимания, и что ситуация стала тупиковой»[465].

Бегин был готов принять Резолюцию ООН № 242, согласно которой «территории» (однако не «все территории» — на таком уточнении настаивал Израиль), захваченные Израилем в результате войны 1967 года, подлежат возвращению; он даже предложил израильское гражданство и право голоса всем палестинцам (смелый и неоднозначный шаг, по мнению многих израильских политиков). Однако Бегин просто-напросто отказался принимать идею одностороннего отказа от поселений на Западном берегу, территории которого он называл их библейскими именами — Иудея и Самария. Встреча в Исмаилии закончилась даже без принятия совместного коммюнике[466].