Меня зовут I-45

Он откашлялся и вытянул перед собой руку‑имплантат. Пальцы разжались, как металлический цветок, свет скользнул по отполированной поверхности. На миг Малая ощутила механизм, как кости собственной руки. Казалось, она могла сжать его кулак усилием воли.

– Ты бы смогла управлять роботом‑уборщиком? – шепнул он на ухо. Должно быть, боялся, что их подслушивали. – Привести его с другого уровня.

Она моргнула. Решила не кивать – вдруг тут еще и камеры стояли?

– Наверное, – ответила так же тихо.

Пальцы Энцо щелкнули и расщепились на десятки тончайших манипуляторов. Их импульс отозвался в ладони Малой.

– А я могу взломать эту дверь. Но если мы ее откроем просто так…

«Бум», – беззвучно сказали его губы. Малая похолодела.

– Взрыв?

– Заряд в голову.

– Ты уверен?

– Видел своими глазами. Их там двое, и они вооружены. Ты явно чем‑то разозлила Алариха.

Разозлила, и еще как.

Они уставились на дверь, массивную, словно ее вырезали из бока шаттла. С металлическим замком. Она не могла их удержать, и Аларих это знал. А оружие и страх за свою жизнь могли.

– Что будем делать?

Малая тронула Энцо за руку и тихо выдохнула, когда их пальцы сплелись. Так знакомо.

– Есть у меня идея, – прошептал Энцо.

* * *

Колеса постукивали по плитам – ток‑ток. Мелодичным звоном отзывалась пружина в корпусе. В фокусе мелькнула щетка с застрявшим сором. Раз – она подгребла мусор к щели у дна корпуса и всосала.

Малая покатилась дальше. Неблизкий путь: из жилых отсеков верхних уровней, по пандусам и завиткам коридоров, сюда, в жаркое брюхо «песьей» берлоги. На углу, точно под камерой наблюдения – изображение которой Малая предусмотрительно замкнула на одном кадре, – стояла пара охранников. Без имплантатов; Малая их прощупала еще из камеры. Оба вооружены, но держали оружие в кобуре.

Это было хорошо.

Они расслабленно болтали, один жевал лепешку с мясом.

Еще лучше.

«Я вижу их».

Собственный голос послышался издалека, словно за дюжиной стен.

Где‑то за дюжиной стен широкие ладони легли на ее плечи.

«Помнишь, что дальше?»

Малая крутанула камерой. Отыскав утопленную в стене розетку, она подкатилась ближе, выпустила манипулятор с вилкой и подключилась. «Псы» не повели и глазом. Роботы‑мусоросборщики вставали на подзарядку автоматически, ничего особенного.

Ничего особенного, пока они не начинали убивать.

Она отмотала шнур – несколько метров, достаточных для разбега, – с щелчком сбросила насадку‑щетку, оставив только голую сталь манипулятора.

Пшикнула и сгорела перемычка на микросхеме.

Колеса снова застучали по плитам, пружина в пластиковой голове тенькала громче. Малая подпрыгнула на стыке. У ботинок охранников она остановилась.

«Псы» перестали жевать и обернулись.

– Пошел на хрен, – сказал один.

Малая ужалила его манипулятором. Человек выгнулся дугой, закатил глаза и повалился на пол, дымясь кожей. Второй «пес» попятился. Рука потянулась к кобуре.

Робот поджарил его быстрее, чем он успел выстрелить.

Малая распахнула глаза и вздрогнула. Лицо Энцо оказалось так близко, что она чувствовала щекой его дыхание.

– Ну?

– Готово.

Энцо тут же припал к замку двери, ввинтил манипулятор в замок. Пара щелчков, пара коротких ругательств, и дверь распахнулась. Путь на свободу.

Робот‑уборщик так и стоял над обугленными телами; крутил плоской камерой, которая заменяла ему голову. Энцо обошел его стороной, откинул полу куртки мертвого «пса» и вытащил длинный матово‑черный ствол. Пробежался пальцами по рукояти, и оружие мигнуло индикаторами.

– «Гидра», – коротко пояснил он, словно Малой это могло что‑то сказать. Он ухватил ее за руку и потащил прочь от ненавистной вонючей каморки. Совсем как делал когда‑то. Ослабевшие от долгого заключения ноги заплетались. Малая едва не падала и сама себя за это ненавидела. Только утягивала Энцо назад.

– Сюда.

Он свернул под лестницу и подключился к незаметной двери за ней. И откуда он мог все знать? Но времени спросить не было: по ступеням над головами загрохотали шаги.

И они снова бежали, теперь по жаркому лазу между трубами коммуникаций. Лампы потрескивали, алый свет ложился редкими пятнами на стены и драную майку Энцо. Что‑то шипело, пахло жареным песком. Лоб щипало от пота, толстовка прилипла к лопаткам. Резиновое покрытие стягивало сандалии и отпускало с чмокающим звуком.

За служебным тоннелем они вскарабкались по лестнице. Побежали через небольшой холл. Малая чувствовала себя голой под дулами камер, которые смотрели со всех стен. Казалось, еще немного, и их нагонят. Заблокируют. Подстрелят. А Энцо, похоже, опасность волновала слабо. Он шел вперед с уверенностью гончего пса; только натянутые жилы на шее выдавали напряжение.

Поворот.

Еще поворот.

Когда тоннель сужался, Энцо перемещался вперед, но руки Малой не выпускал. Так они и шли – то рядом, то гуськом, ежась от напряжения и страха.

На очередном повороте что‑то полыхнуло, сбив фокус окуляра. Малая взвизгнула, когда Энцо сильно толкнул ее в сторону. Плечом ударилась в стену, ногами угодила в холодную жижу. С трудом поймала равновесие, пригнулась и выправила дыхание.

Вдох. Выдох.