Меня зовут - Кожа

— Бабуся!— закричал я, пулей пролетая в двери.— Смотри! В газете снимок! Бабушка взяла газету в руки:

— Не узнаешь? Да ведь это же я.

— Ты? Где?

— Вот, впереди всех, посередине. Облокотился на крышу кабины...

Бабушка наугад ткнула пальцем:

— Это?

— Да нет же! Это Тимур... Как же ты не узнаешь родного внука! Он же у тебя единственный...

Бабушка виновато оправдывалась:

— Г лаза плохи стали, Кожа... Значит, это Тимур. А кто еще тут рядом с тобой?

— Батырбек... Молдахмет... Но я все равно лучше всех получился.

— А почему у тебя такая длинная рука?— спросила бабушка, отставляя от себя газету чуть ли не на метр.

(Бабушка становилась дальнозоркой.)

— Что ты!— засмеялся я.— Это же не рука, а грабли.

— Где ты взял грабли?—удивилась бабушка и подозрительно посмотрела на меня. Конечно же, она сразу

решила, что ее любимец Кожа выкинул какой-нибудь номер.

— Бабушка,— мне стало очень весело,— вот ты опять думаешь, что я взял грабли без спроса... Не такой уж

плохой человек твой Кожа! Этими граблями сгребали сено за Каменной речкой. Все ребята там работали...

— Погоди, ты опять что-то скрыл от меня. Разве ты работал на Каменной речке?..

На Каменной речке я и в самом деле не работал. Я взглянул на подпись под фотографией. Там было напечатано:

«Ученики школы колхоза имени Ленина во время летних каникул оказали значительную помощь своей артели. На

снимке — группа учеников, отлично поработавших на сенокосе...»

Что мне было делать? Я прикусил язык и издал какой-то невнятный звук. Бабушка по-своему восприняла мое замешательство.

— Ах, Кожа, Кожа,— грустно вздохнула она,— вот опять ты что-то натворил.

Здравствуйте! Это я-то натворил. При чем тут я? Можно подумать, что я нарочно пригласил городского

фотографа к нам в колхоз. Нарочно выждал момент, когда фотографировали лучших косцов, быстро сообразив:

ага, если я встану в центре, возьму в руки грабли и обопрусь локтем на крышу кабины, тогда каждый ребенок в

республике поймет — это и есть герой сенокоса Кожа Кадыров... При чем же тут я? Увидел парень, что его

вместе с друзьями фотографируют, и встал немного поближе... Не мог же я знать, чем это кончится?

Можно подумать, что перед каждой фотографией нужно было бы вылезать из машины и говорить фотографу:

простите, уважаемый, дело в том, что ни на каком сенокосе я не был; тот самый Кожа, который, пока ребята

работали, пил чужой кумыс, тащил чужие бараньи шкуры, болтался без дела по джайляу и получал тумаки от

некоего чабана Жумагула... Видели ли вы, чтобы кто-нибудь где-нибудь так предупреждал фотографа?

Я продолжал вертеть газету в руках, рассматривая снимок. Откуда я знал, зачем фотографируют. Разве я мог

поручиться, что этот снимок не для районной газеты и подпись под ним будет не что-нибудь вроде: «Хорошо

отдохнули за лето ребята колхоза имени Ленина». Мое загорелое лицо и крепкие мускулы очень подошли бы к такой подписи.

«Нет, братец, хватит хитрить,— говорю я сам себе.— Да за версту видно, что думает этот плосконосый с

неестественно выпяченной грудью лоботряс на фотографии. Так стоят только люди, совершившие какое-нибудь

великое дело... А выражение лица... И без подписи видно, что это гримерный работник, труженик,

самоотверженный косарь!.. Ну чего, спрашивается, я полез в первый ряд? Мог бы встать где-нибудь сбоку, сзади.

Что за дурацкая привычка: вечно лезть вперед, расталкивая всех!»

Ура! Я нашел выход. Я густо замажу чернилами подпись под снимком. И дело с концом. Можно будет вихрем

пронестись по селу, показывая каждому встречному фотографию... Тьфу, что за глупость! Можно подумать, что

газета напечатана в единственном экземпляре! Сейчас ее уже получили все ребята, читают и злорадствуют. Вот

горе-то! Попробуй-ка теперь пройди по селу! Со свету сживут, насмерть задразнят... А больше всех будет злорадствовать этот негодяй Жантас.

Увы, я не ошибся. Этот снимок принес мне немало страданий. И, конечно, больше всех ликовал Жантас. Он

несколько дней носил в кармане этот номер газеты. Как только собиралось где-нибудь самое маленькое

общество, от двух человек и больше, Жантас вытягивал из кармана газету, щелкал пальцем по моей физиономии

на снимке и начинал своим медоточивым голоском:

— Ох, как здорово получился Кожа! Стоит как герой! Сразу видно, что он сам сделал всю работу, а остальные

только чуть-чуть помогали...

Кончилось это тем, что Жантас так затрепал и перепачкал свою газету, что на снимке ничего уже нельзя было

разобрать. Да» и другим ребятам надоели одни и те же шутки. Тогда Жантас принялся дразнить меня по-новому.

— Слышали!—кричал он.— До Г еок-Тепе провели железнодорожную ветку! Наверно, это сделал наш герой труда

— Кара Кожа...

Жантас предложил ребятам не называть меня больна Кара Кожа, а величать

Кожой - работягой...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Из которой читатель узнает историю одного пинка, данного мною Жантасу.

Сегодня первое сентября. Еще неделю назад мамой ходили на почту за посылкой. Если бы я пошел один, то

разломал бы картонный ящик прямо в комнате почты. Но рядом была мама, и пришлось ждать возвращения