Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских

Противопоставление необходимости и случайности является одной из мировоззренческих осей современной общеевропейской культуры. Об этом противопоставлении с удовольствием рассуждали многие мыслители обеих интересующих нас культур – от Декарта до Льва Толстого. Именно поэтому русские и французские философские словари пишут слово в слово одно и то же, связывая случайность с преимущественно внешними, несущественными, неустойчивыми единичными обстоятельствами действительности. Случайность часто осмысливается как результат перекрещивания независимых причинных процессов, событий, это способ превращения возможности в действительность, когда при данных условиях имеется несколько различных возможностей, могущих превратиться в действительность (ФЭС). Совершенно очевидно, что философские дебаты, сопровождавшие «судьбу» на протяжении формирования европейской цивилизации, сопровождали и понятие случая, поскольку случай и судьба могут свободно трактоваться друг через друга. В мифологии обыденного сознания – в той сфере, в которой от века существуют оба понятия – возможны два соотношения между этими двумя невидимыми силами, управляющими человеческой жизнью. Либо можно считать, что случай и судьба независимы друг от друга, и тогда роль судьбы сужается, а роль случая возрастает, либо можно признавать, что случай подвластен судьбе и является одной из форм ее проявления (тогда случая как бы не существует). В философии проблема необходимости и случайности разрабатывалась с древности. В материалистической и рационалистической философии случайность трактовалась через материальность и объективность всего сущего. В идеалистической философии источники случайного виделись в разном: Платон и Гегель связывали случайное с объективной духовной сущностью, Юм и Э. Мах – с разумом и сознанием, Кант считал необходимость и случайность категориями доопытных форм мышления, Спиноза и Гольбах не видели между ними никакой связи, Гегель доказывал их диалектическую взаимосвязь. Такая относительная неокончательность трактовок давала дополнительный стимул для мифологической обработки выделенных понятий.

Так как понятие судьбы во французском и русском языках уже было описано нами, то мы могли бы уже сейчас, до того как будет контрастивно исследовано представление о случае, определить специфику соотношения судьба – случай в этих двух языках.

В русском языке, как и во французском, соотношение судьбы и случая выражают соотношение необходимого и случайного, детерминизма и индетерминизма (максимальная неопределенность, произвольность, непредсказуемость). Судьба и случай в обеих культурах – обозначение двух полюсов, управляющих тем, что происходит. Русские судьба и случай, по свидетельству В. Н. Топорова (1), обнаруживают общий элемент, восходящий к праславянскому корню и отсылающий к идее некоего синтетического движения, «обнаруживающего свое полное совершение-завершение в данной точке пространственно-временного континуума, где это движение видимым образом впервые объявляет себя как некое “со-падение, со-в-падение” (к префиксу ср. лат. соп-саndо “падать”, “выпадать” вместе).