Мэри Джейн

После того, как все приступили к еде, разговоры были напряженными и редкими. Как будто все усилия уходили на то, чтобы не говорить на тему, поднятую ранее доктором Коуном. А потом наступила секунда молчания, в течение которой доктор Коун издал протяжный звук, будто тянул ноту. Я подняла на него глаза. Он жевал курицу, мычал себе под нос и качал головой, точно это было самое вкусное блюдо, которое он когда-либо ел. Джимми откусил кусок и тоже начал мычать, но более утрированно, чтобы мы поняли, что он делает это намеренно. Затем Шеба и миссис Коун откусили по кусочку, и тоже начали издавать протяжные стоны – они жевали, урчали и улыбались. Иззи взяла свою половинку грудки руками, впилась в нее зубами и тоже начала урчать, имитируя звуки, издаваемые взрослыми. Я еще даже не попробовала курицу, но все смотрели на меня, ожидая моей реакции, моей улыбки и моего урчания.

– Что, правда, так вкусно? – спросила я, и все рассмеялись. Будто какой-то пузырь лопнул над нашими головами, и что-то высвободилось и принесло всем успокоение, легкость. Доктор Коун больше не казался сердитым; миссис Коун больше не выглядела взволнованной; Шеба словно выбросила из головы все причины для беспокойства.

– Черт возьми, Мэри Джейн, – сказал Джимми. – Да, это так нереально вкусно.

– В самом деле, Мэри Джейн. – Доктор Коун откусил еще кусок.

– Бесподобно, – сказала Шеба.

– Бесподобно! – согласился доктор Коун.

Миссис Коун кивнула в знак согласия с набитым ртом.

Мы с Иззи подавали «ангельский бисквит» с клубникой и взбитыми сливками, когда Шеба спросила:

– Итак, что сегодня произошло? Из-за чего были проблемы?

Доктор Коун вытер губы, положил салфетку на колени и посмотрел на Джимми.

– Сама испекла? – спросил Джимми у Иззи.

– Это Мини испекла, – ответила Иззи. – Она приходила сегодня и принесла.

– Мини Джонс? – Между бровями миссис Коун образовались глубокие складки. Она вдруг стала выглядеть на десять лет старше. – Это та женщина, которая недавно поселилась на соседней улице?

– Да, – сказала я. – Она принесла бисквит. Я пыталась не пускать ее в дом, но она шла напролом.

– Мини? – переспросил Джимми. – Мы встречались с Мини.

– О да, я помню Мини, – подхватила Шеба.

– Когда вы успели встретиться с Мини? – у доктора Коун снова был недовольный вид.

– Как-то вечером мы подвозили Мэри Джейн, и Мини сунула голову к нам в окно. Любопытная штучка, – сказал Джимми. – Но красотка нереальная.

– А ты не смотри! – одернула его Шеба.

– Вы намного красивее, – прошептала я Шебе, но вряд ли она меня услышала.

– Боже, надеюсь, она не начнет распускать слухи, – пробормотал доктор Коун. – У нас и так проблем не оберешься.

– Так что все-таки произошло сегодня? – в очередной раз спросила Шеба.

Джимми запихнул в рот огромный кусок бисквита. Он пробубнил, не прожевывая:

– У меня был рецидив.

– Что значит, у тебя был рецидив? – Шеба развернулась на стуле так, чтобы сидеть лицом к Джимми.

– Я сорвался.

– Что значит сорвался? Как сорвался?

– Я достал немного дряни.

– КАКОГО ЧЕРТА, ДЖИММИ! – Шеба наотмашь ударила Джимми по плечу. – КАКОГО, СУКА, ЧЕРТА?! – Она ударила его второй раз. Сильнее.

Я знала, что должна увести отсюда Иззи, искупать ее перед сном и уложить спать, но я не могла заставить себя сойти с места. Кроме того, я была зла не меньше, чем Шеба. Мне казалось, что Джимми предал лично меня своим срывом.

Миссис Коун отодвинула недоеденный бисквит и посмотрела на Джимми и Шебу.

– У Дона есть друг, у которого есть друг, у которого есть друг, – пожал плечами Джимми.

– Он встретился с человеком в переулке, когда у нас был перерыв, купил дозу героина и вынюхал его, – объяснил доктор Коун.

– Иглы не нашел, – сказал Джимми.

– Какого черта, Джимми?! – В глазах Шебы стояла влага, но ни одна слезинка не сорвалась с ресниц. – Я думала, мы изолированы! Я думала, ты никого не знаешь в Балтиморе! Как ты можешь?! После всего, что для тебя сделали! Ричард отменил всех своих пациентов на целое лето! Мэри Джейн каждый вечер готовит ужин! Гребаную грудку в апельсиновом конфи, неблагодарное ты говно!

Я уставилась на свои колени и прокрутила в голове слова Шебы. Она так кричала, как никогда не кричали даже доктор и миссис Коун. И Шеба назвала мое блюдо «грудкой в апельсиновом конфи», хотя мы весь вечер называли его «курицей в апельсинах», как было написано в маминой карточке с рецептами. Кроме того, она назвала Джимми говном. Я не представляла себе ситуацию, в которой могла бы назвать другого человека, или даже собаку, говном. Я не подозревала, что это слово в принципе может быть обращено к человеку. Но оно оказалось эффективным. Джимми будто съеживался внутри собственной кожи. Он стал слишком мал для своей оболочки, как шарик для пинг-понга в мешке шаров для боулинга.

– У тебя будут неприятности? – спросила Иззи.

Джимми улыбнулся ей. Это была грустная улыбка.

– Да. У меня будут неприятности.