Мэри Джейн

Миссис Коун перегнулась через сиденье и поцеловала меня в щеку на прощание. Потом Джимми склонился над Иззи и поцеловал меня в макушку. Шеба поцеловала меня в щеки, а Иззи забралась ко мне на колени и расцеловала все мое лицо.

– Мэри Джейн, я буду ОЧЕНЬ СИЛЬНО СКУЧАТЬ!

– Я вернусь в понедельник к завтраку! – беспечно ответила я. Хотя на самом деле мне хотелось расцеловать Иззи и сказать ей те же слова.

Шеба вышла из машины и остановилась у открытой дверцы.

– Увидимся в понедельник, куколка.

– Можно мне взять мой лифчик? – спросила я шепотом. Нужно было надеть его перед тем, как зайти домой.

– Конечно! – Она порылась в сумочке и протянула его мне.

– Я оставила вашу ночнушку на стиральной машине, но так и не постирала, потому что мы слишком закрутились с книгами.

– Нет, оставь ее себе! Забери к себе домой. Она теперь твоя! – Шеба наклонилась и на секунду обняла меня, прежде чем снова поцеловать в щеку.

Я проводила взглядом отъезжающую машину, а потом направилась в темноту сбоку от дома, куда не доходил свет фонаря на веранде. Трясущимися руками я приспустила бретельки платья и надела лифчик. Справиться с крючками получилось не с первого раза. Как только все были застегнуто, я поправила платье и вошла в дом.

8

В субботу я помогала маме в саду. Она рассказывала мне о соседях: с кем она виделась, с кем играла в парный теннис, кто был в отъезде на Восточном побережье, а кто в Рехобот-Бич. Этот отчет периодически прерывался лекциями на тему того, как правильно срезать стебли отцветших цветов и выдергивать сорняки. Я все это слушала, и сплетни, и указания, но мои мысли были заняты Коунами, Джимми и Шебой. Я чувствовала себя контуром четырнадцатилетней девочки, выпалывающей сорняки и тупо кивающей в ответ на слова матери.

В четыре часа мы с мамой переоделись в платья. К половине пятого мы планировать быть в «Элкридже», где она встречалась с подругами на веранде клуба за чаем и лимонадом, а на шесть у нас был там забронирован столик для ужина с папой, который провел в клубе весь день, играя в гольф.

Когда мы уже собирались выходить за дверь, мама смерила меня критическим взглядом.

– Мэри Джейн, ты ничего не хочешь сделать со своими волосами?

Я заправила волосы за уши.

– Надеть повязку на волосы?

– Повязку, заколку, резинку. Главное не выходи из дома в таком виде, словно ты бродяжка, за которой мать не следит.

Я побежала наверх, зашла в ванную и выдвинула ящик, в котором хранились мои расчески и аксессуары для волос. Я выбрала синюю повязку в цветочек, которая сочеталась с моим светло-синим платьем, и осмотрела себя в зеркале. С волосами, убранными назад, мой лоб казался шире, а темные брови особенно выделялись. В этот момент я была готова поверить, что, возможно, однажды кто-нибудь обратит на меня внимание: на мою гладкую кожу, мой широкий рот, мои янтарные глаза.

– Мэри Джейн! – позвала мама из прихожей. – Хватит тянуть время!

По дороге в «Элкридж» мы с мамой не разговаривали. Но едва мы въехали на стоянку, она спросила:

– Тебе удалось выяснить, к какому клубу принадлежат Коуны?

– Ну, я узнала, что миссис Коун не еврейка. А доктор Коун еврей, хотя вообще-то он… – Я вовремя осеклась, чуть не ляпнув, что «вообще-то он буддист». Мама вполне могла бы решить, что буддисты хуже евреев.

– Вообще-то он что?

– Ну, он молится иногда, но не кажется каким-то особенно религиозным. А миссис Коун пресвитерианка, как и мы.

– Надо же, кто бы мог подумать! Интересно, что думают по этому поводу их родственники.

– Не знаю. Их родители живут в других городах. К ним никто не приезжает.

– Вероятно, это из-за смешанного брака.

– Да, возможно. – Я не хотела предавать доверие миссис Коун и рассказывать маме, что родители миссис Коун не разговаривали с ней именно потому, что доктор Коун был евреем.

– А что же Иззи? Пресвитерианка или еврейка?

– Думаю, и то, и другое.

– Миссис Коун водит ее в церковь?

– Миссис Коун болеет, помнишь? – Ложь теперь давалась так гладко, что я врала, почти не задумываясь.

– Ну, а до того? Раньше она водила ее в церковь?

– Мам, я не знаю. Сейчас никто не ходит.

– Хм. Казалось бы, во время тяжелой болезни, самое время сходить в церковь.

– Ну да.

– Завтра мы за нее помолимся.

В последнее время все мои молитвы были только о том, чтобы Джимми поправился, а я не оказалась сексуально зависимой.

– Давай. Было бы неплохо. Я ей расскажу в понедельник.