Мэри Джейн

Шеба смотрела Джимми прямо в глаза. У обоих был очень серьезный вид. Неужели Шеба встречалась с Гленом Кэмпбеллом, и Джимми из-за этого его недолюбливал? На секунду мне стало страшно, что они снова начнут ссориться, но вскоре Джимми улыбнулся и пересек комнату, оказавшись прямо перед Шебой. А потом они притянулись друг к другу, словно их носы были сделаны из магнитов, и стали влажно и крепко целоваться.

Я отвернулась. Иззи как будто ничего не заметила. Миссис Коун наблюдала за ними с легкой завистью и еле заметным оттенком тревоги в глазах. Я не знала, хотела ли она оказаться на месте Шебы и целоваться с Джимми. Или, возможно, она хотела, чтобы доктор Коун целовал ее так. Их поцелуи казались такими сложными. Возможно, однажды я хотя бы постою с кем-то рядом, соприкоснувшись губами. Для начала.

Чем дольше длился поцелуй, тем сильнее пылало мое лицо. Наконец Иззи нарушила тишину, начав петь «Ковбоя в стразах». Я тоже знала слова, потому что у матери близнецов были все пластинки Глена Кэмпбелла. Когда мы добрались до припева, Шеба и Джимми наконец перестали целоваться и присоединились к нам. Миссис Коун тоже пела вместе с нами, но мыслями витали где-то в облаках. Она поглядывала то на книги, то на Джимми, то на книги, то на Шебу.

Мы были на букве «Ф», когда очередь снова перешла ко мне.

– Эм-м… э-э… – Я ничего не могла придумать, кроме песни «Звучат фанфары», которую пели в церкви. Мне со страшной силой не хотелось ее упоминать, и я даже подумывала о том, чтобы взять очко и пропустить ход.

– Только никаких церковных песен! – предупредила Иззи, словно прочитав мои мысли.

– А! Стойте! Может, «Фли, флай, фло»[23]? – Я испытала такое облегчение от того, что мне не придется петь ничего религиозного, что была не против даже детской лагерной песенки.

Все прекратили свои занятия и посмотрели на меня. Я села на пол и дважды хлопнула себя по коленям, а затем один раз в ладоши, задавая ритм. В моей голове это звучало как «ча-ча, хлоп, ча-ча, хлоп…»

Иззи села на колени и стала повторять за мной. Джимми, Шеба и миссис Коун тоже присоединились к нам.

– Эй, Мэри Джейн, как насчет того, чтобы научить нас словам? – Джимми усмехнулся.

– Просто повторяйте за мной каждую строчку, – сказала я. – И следите за моими движениями, их тоже нужно повторять.

– Ой, как интересно, – сказала Шеба. – Ты это выучила в тот раз, когда ездила в лагерь?

– Летний лагерь для девочек, да. Приготовились? Повторяйте за мной: ФЛИ!

– ФЛИ! – повторили все хором.

– ФЛИ, ФЛАЙ!

– Фли, флай!

– ФЛИ, ФЛАЙ, ФЛО!

– Фли, флай, фло!

– Кумала!

– Кумала!

– Виста!

– Виста!

– Кумала, кумала, кумала виста! – пропела я основную мелодию.

– Кумала, кумала, кумала виста!

– О, но, но, но не севиста!

– О, но, но, но не севиста!

Когда мы дошли почти до конца, где нужно было изображать, как ты расчесываешь все свое тело, в комнату вошел доктор Коун. Он уселся на диван и стал наблюдать за нами, как за мартышками в зоопарке, склонив голову набок.

Песня закончилась, и все рассмеялись. Был черед Иззи вспоминать песню, но она сказала:

– Хочу еще раз «Фли, флай, фло»!

И мы еще раз спели «Фли, флай, фло».

В тот вечер миссис Коун, Шеба и Джимми надели парики, и мы все вместе отправились ужинать в «Морган Миллард», единственный ресторан Роленд-Парка. Джимми нарядился в один из костюмов доктора Коуна. Костюм был синий, с широкими лацканами на пиджаке и расклешенными брюками. Джимми не стал надевать галстук, оставив расстегнутыми три верхние пуговицы своей накрахмаленной рубашки.

– Что скажешь? – спросил он меня, когда мы направлялись к машине. – Кто-нибудь меня узнает?

– Не узнают. – Но я не сомневалась, что все будут на него смотреть. Парик Джимми был черным и прямым, с отрезанной челкой до глаз. На ноги он нацепил кожаные сандалии. Я в жизни не видела, чтобы кто-то надевал кожаные сандалии под костюм.

Миссис Коун и Шеба снова перевоплотились в шведских сестер. Доктор Коун остался самим собой, но и без парика половину его лица закрывали густые бакенбарды неправильной формы. Я нарядила Иззи в розовое платье в рюшах и белые лакированные туфельки. Забавы ради. А Шеба, тоже забавы ради, одолжила мне одно из своих платьев. Красное, с узором из черных паутинок. У него был неглубокий вырез, а вот бретельки оказались тоньше, чем на моем лифчике, поэтому мне все равно казалось, что я одета слегка вызывающе. Шеба была намного выше меня, и платье, вероятно, не доходило ей даже до середины бедра. На мне же оно целомудренно касалось коленей.