Мэри Джейн

– Возможно. – Я погладила ее по волосам. Мои руки дрожали.

– Что они делали?

– Боролись.

– Голые?

– Да. Они боролись голые.

– Шеба рассердится?

– Да. Думаю, рассердится.

– Но это не наша кухня.

Я понимала, что она имеет в виду.

– Да, не наша. Не думаю, что Джимми и здесь перебьет всю посуду. – Я задумалась, как бы я отреагировала на подобную ситуацию в возрасте Иззи. Погром на кухне, занятия любовью на пляже – все это было для меня чем-то непостижимым, пока я не столкнулась с этим сама. Мне пришлось научиться быстро преодолевать собственный шок и вести себя по-взрослому, чтобы стать для Иззи тем человеком, который все уладит, когда взрослые натворят непоправимых глупостей.

– Может, не будем никому говорить, чтобы у Джимми не было неприятностей? – предложила Иззи.

Я усадила ее к себе на колени. Потом закрыла глаза и на секунду задумалась. Сейчас было важно сказать правильные слова.

– Тебе не нужно хранить секреты от своих родителей, слышишь? Если что-то у тебя на уме, что бы это ни было, ты можешь обо всем рассказать маме и папе.

Иззи кивнула мне в шею. Я почувствовала, как ее слезы стекают по моей коже.

– Я не хочу этого у себя на уме.

– Я поговорю с твоим папой, он разберется, что делать дальше. Он же доктор Джимми. Это его работа.

– Я волнуюсь за Джимми.

– Не надо. Это не твоя ответственность. За него есть, кому волноваться. А ты ни о чем не думай. Сейчас мы приготовим ужин. Украсим стол ракушками. Хорошо? Проблемы Джимми – не твои проблемы.

Иззи снова кивнула. Она шмыгнула носом, а затем вытерла его о мою шею.

– Пойдем домой, главное украшение композиции мы уже нашли. – Я поставила Иззи на землю и взяла ее ведерко. Иззи шла, одной рукой прижимая мечехвоста к груди. Другая ее рука лежала в моей. Я сжала ее ладошку, и она в ответ сжала мою. Эти короткие пожатия сложились в ритм, который мы поддерживали всю дорогу до дома.

А в какой-то момент Иззи стала напевать под этот ритм:

– Мини Джонс, Мини Джонс, первого встречного целует взасос.

Мысленно я подпевала:

– Мороз, мороз, мороз, Мини, Мини Джонс.

Я заткнула кухонную раковину пробкой и наполнила ее водой и средством для мытья посуды. Иззи придвинула скамеечку для ног и одну за другой опустила собранные нами ракушки в воду. Последним она положила панцирь гигантского мечехвоста.

Я достала разделочную доску и нарезала овощи для салата. Листья латука я планировала добавить в последнюю очередь, перед подачей на стол.

Мы хлопотали на кухне и молчали, пока с пляжа не вернулся доктор Коун.

– Пахнет изумительно. – Он нагнулся и заглянул в духовку через стеклянную дверцу. Затем подошел к Иззи и чмокнул ее в затылок.

– Я мою ракушки, чтобы составить из них компо… – Иззи посмотрела на меня.

– Композицию.

– Композицию.

– Будет очень красиво. – Доктор Коун снова поцеловал дочь.

– И… – прошептала Иззи, – …Мэри Джейн, расскажи папе про дюны.

– Да, что такое? – Доктор Коун посмотрел на меня. Сердце бешено застучало в груди. Иззи вернулась к своим ракушкам.

Я проглотила ком размером с грецкий орех, вставший мне поперек горла.

– Могу я поговорить с вами где-нибудь в другом месте?

Доктор Коун кивнул.

– Выйдем на веранду?

– Я скоро вернусь, – сказала я Иззи. – Не слезай со скамейки. Просто стой здесь и мой ракушки. Хорошо?

– Хорошо, – отозвалась Иззи, не поднимая головы. Казалось, она отскребала от грязи каждую бороздку каждой ракушки своим миниатюрным ноготком. Я знала, что она полностью сосредоточилась на задаче и больше не переживала за Джимми.

Выйдя на веранду, я набрала в грудь побольше воздуха.

– Мы с Иззи наткнулись на Джимми и Мини Джонс за песчаной дюной.

Доктор Коун несколько раз моргнул.

– Они употребляли наркотики?

– Нет.

– Тогда что они делали?

– Думаю, они занимались любовью.

Доктор Коун помолчал. Затем он спросил:

– Ты рассказала об этом кому-то еще?

– Нет. Я сказала Иззи, что они боролись, и, думаю, она мне поверила. Но она все равно поняла, что произошло что-то нехорошее, и что Шеба разозлится.

Доктор Коун кивнул.

– Давай пока оставим это между нами. А когда Иззи ляжет спать, со всем разберемся. Как семья. Я, ты, Бонни, Джимми, Шеба.

– Хорошо. – Я нервно улыбнулась.

До знакомства с Коунами я и не подозревала, что в семейном кругу можно обсуждать что-то столь разрушительное и до постыдного личное, как супружеская неверность. В моем доме каждый день был заключен в рамки строгого расписания, которое полностью исключало разговоры на неприятные и из ряда вон выходящие темы. В семействе Коунов не существовало такого понятия, как рамки. Эмоции разбрызгивались по всему дому с силой струи пожарного шланга. Я была в ужасе от того, что мне предстояло увидеть и услышать сегодня вечером. Но вместе с этим ужасом росла и моя привязанность к Коунам. Чувствуя что-то, я чувствовала себя живой. А чувствуя себя живой, я начинала чувствовать себя любимой.