Мэри Джейн

У меня на коленях лежала сумка, набитая одеждой, которую купила мне Шеба. Я думала о том, удастся ли мне сохранить все это в секрете от мамы. Даже босоножки, которые выбрала Шеба, казались мне вызывающими: они были сделаны из черной кожи, с плетеным кольцом вокруг большого пальца ноги.

– Никто не знает, где мы остановились, – сказала миссис Коун. – Так что она не должна свалиться нам на голову ни с какими бисквитами.

Шеба пропела:

– Мини Джонс, Мини Джонс, где б она ни появилась, начинается допрос.

Повторяя за ней, мы тоже пропели эту строчку, и Шеба продолжила:

– Мини Джонс, Мини Джонс, первого встречного целует взасос.

Мы повторили и эту строчку, а Иззи придумала продолжение:

– Мини Джонс, Мини Джонс, поехала на пляж, взяла билет на паровоз!

– Умница! – Я обняла Иззи, ужасно гордясь ей в этот момент.

Миссис Коун спела:

– Мини Джонс, Мини Джонс, куда б она ни приезжала, портится прогноз.

– Твоя очередь, Мэри Джейн! – подсказала Шеба.

– Так… – я закусила губу, соображая. – Мини Джонс, Мини Джонс, у нее горячая кровь, а на коже мороз!

– Мороз, мороз, мороз, – подхватила Шеба. – Мини, Мини Джонс. Мороз, мороз, мороз, она целует взасос!

Шеба повела мелодию, я ушла в интервал, и таким манером мы напевали эти последние две строчки всю оставшуюся дорогу до дома.

10

За завтраком Джимми изучил две последние карточки с рецептами. В одной были инструкции для приготовления жаркого, а в другой – для томатного супа с жареными бутербродами с сыром.

– Жаркое. – Джимми положил карточку перед Иззи. Та спустилась к столу в ночной рубашке, но сняла ее, стоило мне отвернуться. Сейчас она голышом доедала овсянку.

– Это не летняя еда. – Шеба была в новом бикини, не таком, как вчера. Этот комплект был белым, с такими крошечными трусиками, что из-под ткани выбивались каштановые завитки ее мягких лобковых волос. Я надела свой новый купальник, но поверх него накинула новые спортивные шорты и новую футболку в полоску, поскольку не смогла себя заставить выйти из спальни в одном купальнике.

– Но я люблю жаркое. И я так хорошо себя вел! – Джимми слез со стула, подошел к Шебе и начал целовать ее во все места. Она со смехом его отталкивала. Иззи вскочила и подбежала к Шебе, чтобы тоже расцеловать ее, и теперь они набрасывались на нее с обеих сторон. Я наблюдала за ними, улыбалась и думала, как это, должно быть, здорово: целоваться так свободно, как они сейчас.

Доктор Коун вошел в комнату, и Джимми оторвался от Шебы.

– Ричард, что думаешь насчет жаркого сегодня на ужин? – Он сел за стол.

Доктор Коун посмотрел на меня.

– Мэри Джейн?

– Мы купили все необходимое. Но Шеба считает, что это блюдо недостаточно летнее.

– Ну, раз мы купили все необходимое, не позволим пропасть добру. – Доктор Коун подошел к плите и наложил себе миску овсянки из кастрюли.

– В самом деле, Мэри Джейн. Твоя мама тушит мясо в разгар лета? – Шеба закинула голые ноги на стол и скрестила их.

Иззи устроилась на коленях у Джимми. Она изучила карточку, вслух проговаривая буквы в словах.

– Я скопировала карточки с рецептами блюд, которые стояли у нее в планах на эту неделю, так что да. – Я не понимала, почему доктора Коуна не беспокоит, что его обнаженная дочь сидит на коленях у взрослого мужчины. Казалось, только я обратила на это внимание.

– У тебя мировая мать, – сказал Джимми. – Самое изысканное, что когда-либо готовила моя маман, это когда она покупала кусок чеддера, выкладывала его на лист фольги, а потом плавила сыр в духовке.

– А дальше что? – Я подняла с пола ночнушку Иззи и натянула на нее через голову.

– Что – дальше?

– Что она делала с плавленым сыром? – спросила Шеба.

– Ничего. Такое было блюдо. Она доставала фольгу из духовки, клала ее на журнальный столик, мы разрывали ее пальцами и ели, пока смотрели телевизор.

Я засмеялась.

– Как вы это называли?

– Она называла это «плавленый сыр».

– Как ты умудрился вырасти таким умным и творческим? – Шеба поменяла позу и закинула левую ногу на правую. – Твоя мать вообще этому не способствовала.

– Она хотя бы была рядом. В отличие от отца, который предпочел нам дамочку с макраме, жившую неподалеку.

– Мы плели макраме в лагере! – воскликнула Иззи.

– Что за дамочка с макраме? – спросила я.

– Она продавала кашпо из макраме на ступеньках магазина. У нее были большие глаза и большие буфера. Все это, плюс макраме, и прельстило моего отца. Однажды он проводил ее домой, и был таков.

– Буфера, – прошептала Иззи. Я надеялась, она не спросит, что это значит.

Вошла миссис Коун в легком желтом сарафане и кожаных сандалиях. Она остановилась, посмотрела на Шебу, а затем сбросила с себя сарафан, оставшись в очередном мини-бикини. Она села за стол.

– Мы с Иззи приготовили овсянку, – сказала я.