Мэри Джейн

– Мама! Я нужна им. Я не могу остаться дома.

– Твой отец поехал к ним, чтобы обо всем поговорить. – Мама села на край моей кровати и посмотрела на меня.

– Я нужна им, мама. Я должна позаботиться об Иззи! – Я сама не понимала, что заставляло меня плакать больше: тоска по Коунам или пережитая агрессия со стороны отца.

– Этот Джимми употреблял наркотики у тебя на глазах?

– Нет! – Я сделала несколько глубоких, размеренных вдохов, пока не смогла унять слезы. – Доктор Коун помогал ему завязать с наркотиками. Вот почему он в Балтиморе.

Мама помолчала.

– Как Коуны могли быть настолько беспечны, что позволили известному наркоману находиться под одной крышей с маленьким ребенком и с тобой?

– Мама! – Я проглотила слезы, норовящие снова хлынуть наружу. – Ты разрешала мне смотреть шоу Шебы по телевизору. Ты знаешь, что она хороший человек! Он тоже хороший!

– Насколько хорошей может быть женщина, которая замужем за наркоманом?

– Шеба любит церковь, мама. Мы все время поем с ней церковные песни. – Я почувствовала, как мое тело замедляется. Успокаивается. Растворяется в кровати.

– Мини Джонс сказала, что знала обо всем с начала лета. Она сказала, что видела, как они курили марихуану, и что в доме происходят другие неподобающие вещи.

– Мама. – Я проглотила это и шмыгнула носом. Сделала еще один глубокий вдох. – Мини Джонс – сплетница и лгунья, которая любит совать нос не в свое дело. В доме не происходит ничего неподобающего. Я забочусь об Иззи. Доктор Коун заботится о Джимми. Миссис Коун развлекает Шебу. Вот и все, что происходит.

– Они были с вами на пляже?

– Да. – Я уткнулась взглядом в свои колени.

– Зачем ты пошла с ними в музыкальный магазин? Как им пришло в голову привести тебя именно в этот?

– Потому что это лучший музыкальный магазин в городе.

Мама фыркнула.

– Я в этом сильно сомневаюсь.

– Но это так. Там работают люди, которые знают все о музыке всех жанров. Владелец любит «Парней и куколок», совсем как я. А под классику и оперу там выделена целая стена!

– На Норт-авеню? Нет, дорогая. Не надо мне врать.

– Я не вру, мам. – Мне было почти стыдно за нее. Неужели она думала, что чернокожие люди слушают только «Джексон 5»?

Мама вздохнула.

– Что нам с тобой делать? Ты мне лгала. Каждый божий день, выходя за порог этого дома, ты мне лгала.

– Да, я знаю. – Сначала это давалось с трудом, но потом вошло в привычку, и я почти перестала замечать это за собой. Мне было стыдно за это – за то, что я стала таким человеком, для которого ложь стала скорее условным рефлексом, чем сознательным решением. – Но я действительно проводила все время, заботясь об Иззи и готовя ужины. В основном все было так, как ты себе и представляла. Единственное отличие в том, что Джимми и Шеба тоже находились в доме.

– Где ты взяла одежду, которая на тебе на фотографии?

– Шеба купила, когда мы были на пляже. Я оставила ее в доме Коунов.

– Доктор и миссис Коун не возражают, что их летняя няня одета как… как… так неподобающе?!

Я вспомнила, как Шеба говорила, что мать называла ее потаскухой и шалавой. По-своему, моя мама говорила то же самое. Но она ошибалась.

– Коуны не задумываются о таких вещах, как подобающе ли кто-то одет. Они хотят, чтобы люди были просто счастливы. И чтобы всем было удобно.

Мама покачала головой.

– Ты останешься здесь до вечера.

Она встала и вышла из комнаты.

Я перевернулась на живот и еще немного поплакала. Я попыталась представить себе, как мой отец разговаривает с доктором Коуном. Расчесанные на пробор волосы против непослушных, взлохмаченных волос. Гладко выбритое лицо против лица с козлиными бакенбардами. Строгие голубые глаза против чистых карих. Встретится ли с моим отцом Джимми? Шеба? А как насчет миссис Коун? Миссис Коун с ее вечно торчащими сосками. Заметил бы мой отец подобную деталь? Если да, то наверняка навсегда запретил бы приближаться к дому Коунов.

В полдень вошла мама с бутербродом с ветчиной и стаканом молока на подносе. Она поставила поднос в изножье кровати и посмотрела на меня. Мои глаза так распухли, что почти не открывались. Мой нос, наверное, жутко покраснел.

– Что ж, я надеюсь, это слезы раскаяния.

Это были другие слезы.

– Папа поговорил с доктором Коуном?

– Да. Сообщил ему, что до конца лета ты не вернешься.

– Осталось всего две недели. Мне нельзя доходить всего пару недель?

Мама уставилась на меня так, словно я превратилась в козленочка.

– Разумеется, нет.

– Но кто будет присматривать за Иззи?

– Это не твоя забота, Мэри Джейн. Ты правда не понимаешь, что произошло? Ты, без ведома своих родителей, провела лето в компании хиппи и наркомана, одеваясь как девушка… как девушка, живущая в Хэмпдене!

Хэмпден был местом, куда доктор Коун возил нас в «Маленькую таверну» есть бургеры. Я подумала, что, пожалуй, лучше не упоминать этот факт.

Мне разрешили выйти из комнаты, чтобы я помогла маме с ужином. Мы не разговаривали, пока готовили запеканку с курицей и рис с горошком. Когда папа сел за стол, он положил газету рядом со своей тарелкой, поднял глаза и сказал:

– По крайней мере, это не опубликовали в вечерней газете.

Мама вздохнула.