Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

– Сеньора! – сказала Изабелле маркиза де Мойя, отходя от постели больной с удивленным и озадаченным видом. –

Боюсь, что нас постигнет разочарование. Донья Озэма только что шепнула мне, что не примет крещения, если

Мерседес и Луис не будут прежде обвенчаны в ее присутствии.

– Какое бессмысленное желание! Но что спрашивать с разума, не озаренного светом небесным? Будем надеяться, что это только каприз, о котором она забудет, когда придет архиепископ.

– Не думаю, что это каприз, – возразила донья Беатриса.

– Она еще никогда не говорила так ясно и решительно.

Обычно она была кроткой и уступчивой, но сейчас она повторила мне это трижды, чтобы я поняла, насколько ее желание серьезно.

Королева приблизилась к больной и заговорила с ней негромко и ласково. Адмирал обратился с каким-то вопросом к маркизе, а дон Луис, воспользовавшись этим, подошел к Мерседес. Оба были взволнованы. Мерседес, затаив дыхание, ожидала приговора, но граф поспешил прошептать ей несколько слов, которые наполнили ее сердце счастьем, несмотря на все ее великодушие и искреннюю жалость к Озэме. Теперь она была уверена, что

Луис всецело принадлежит ей, и с этой минуты он стал для нее прежним Луисом.

Как всегда в присутствии королевы, все говорили вполголоса. Прошло около четверти часа. Наконец паж отворил дверь, ведущую в маленькую часовню, и объявил, что все готово.

– Право, не знаю, что делать, Беатриса, – проговорила королева, отходя от больной. – Она по-прежнему упорствует. Жестоко было бы лишать ее благодати крещения, но требовать такой неприличной поспешности от твоего племянника и твоей воспитанницы тоже нельзя!

– Что касается племянника, сеньора, то его, я думаю, ничто не смутит, но за Мерседес не поручусь. Она слишком чтит святость обрядов и обычаев.

– Конечно, – согласилась королева, – об этом нечего и думать. Девушка ее положения должна иметь время, чтобы подготовиться к священному обряду бракосочетания.

– Но ведь многие обходятся и без этого, сеньора! – лукаво заметила маркиза. – Было время, когда это не остановило бы дона Фердинанда Арагонского и донью Изабеллу Кастильскую!

– Никогда этого не было, Беатриса! Ты все время напоминаешь мне о днях моей молодости, когда хочешь, чтобы я исполнила какую-нибудь твою прихоть. Неужели ты думаешь, что твоя воспитанница согласится пренебречь всеми приготовлениями к венчанию?

– Я не знаю, сеньора, на что она согласится, но если есть в Испании хоть одна женщина, которая в душе все время готова к самому священному обряду, то это вы, ваше высочество, а после вас – Мерседес.

– Полно, полно, Беатриса, лесть тебе не к лицу! Все мы нуждаемся во времени для размышлений. Впрочем, пригласи донью Мерседес в мой кабинет, я с ней поговорю. По крайней мере, она не будет смущена и удивлена.

С этими словами королева удалилась. Она еще не успела дойти до своего кабинета, как за ее спиной послышались торопливые и робкие шаги. Едва глаза Мерседес встретились с глазами королевы, девушка упала на колени, спрятала лицо в складках платья доньи Изабеллы и залилась слезами. Но вскоре Мерседес удалось справиться с этим взрывом чувств, и она поднялась, готовая услышать волю своей государыни.

– Дочка, – начала королева, – надеюсь, теперь между вами с графом де Льера не осталось недоразумений. Ты знаешь мнение твоей опекунши и мое собственное и можешь всецело положиться на нашу беспристрастность и наш опыт. Дон Луис любит только тебя, он никогда не любил принцессу, хотя и мог выказать к ней какое-то теплое чувство. Если вспомнить о ее красоте, о тех соблазнах, с которыми ему пришлось бороться, то пылкого юношу за это и упрекать нельзя.

– Луис во всем мне признался, сеньора! – воскликнула

Мерседес. – Он поддался минутной слабости, но всегда был мне верен.

– В твоем возрасте даже это слишком жестокий удар, –

строго заметила королева. – Но для любящей жены он был бы страшнее, чем для чувствительной девушки. Поговорим, однако, об Озэме. Ты знаешь приговор врачей – ей недолго осталось жить.

– Ах, сеньора, какая жестокая судьба! Умереть на чужбине, в расцвете красоты, с разбитым сердцем, с сознанием неразделенной любви!

– И все же, если она примет крещение, вряд ли найдется хоть одна душа, более достойная райского блаженства.

– Я слышала, монсеньор архиепископ уже готовится совершить над ней этот обряд..

– Да, но это до некоторой степени будет зависеть и от тебя, дитя мое. Послушай меня и не торопись с ответом, ибо речь идет о спасении человеческой души.

Затем королева рассказала Мерседес о романтическом желании Озэмы. Она старалась выбирать самые мягкие и убедительные слова, чтобы не встревожить и не смутить девушку, и ей это удалось, сверх всяких ожиданий.

– Донья Беатриса предложила другой выход, – говорила королева. – Сначала он показался мне возможным, однако по здравом размышлении был отвергнут: она хотела обвенчать графа с Озэмой, чтобы последние часы юной чужестранки были скрашены мыслью, что она умирает женой любимого ею человека.

При этих словах Мерседес вздрогнула и побледнела.