Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

Когда Колумб остался наедине с Луисом в их маленькой каюте, он сел к столу и, подперев голову рукой, погрузился в глубокое раздумье.

– Вы давно знаете этого Мартина Алонсо, дон Луис? –

наконец спросил мореплаватель.

– Давно, сеньор, – ответил Луис, угадывая направление мыслей Колумба. – Конечно, если считать по моим молодым годам: пожилому человеку может показаться, что я его знаю всего один день!

– От него зависит многое, – сказал адмирал. – Он показал себя мужественным, опытным и находчивым моряком; надеюсь, он окажется честным человеком.

– Он честный человек, дон Христофор, и с ним можно иметь дело, хотя он далеко не лучший из моряков. Мартину

Алонсо плевать на рыцарские обеты и на святую церковь –

он не для этого пустился в плавание. Но посулите ему хорошее вознаграждение, и он будет самым верным вашим спутником, пока ему не представится другая возможность обогатиться!

– В таком случае я только с вами могу поделиться своей тайной, – проговорил Колумб. – Взгляните сюда! Видите, я нанес на карту наш курс. С утра мы прошли девятнадцать лиг, да и то не совсем на запад, как полагалось. Если я буду говорить команде правду и если после долгих дней пути мы все еще не встретим земли, паника охватит всех, и тогда с матросами трудно будет совладать. Поэтому я решил отмечать каждый день меньшее число; например, сегодня –

пятнадцать лиг, а настоящие цифры будем знать только вы да я. Благодаря такой маленькой уловке мы сможем спокойно пройти тысячи лиг, и пусть остальные думают, что позади осталось лиг семьсот – восемьсот!

– Никогда не думал, что даже мужество людей надо рассчитывать! – со смехом воскликнул Луис. – Но, клянусь святым Луисом, моим покровителем, я бы стал презирать рыцаря, которому для храбрости понадобилось бы считать лиги!

– Все неведомые опасности устрашают, – возразил

Колумб, – Даль внушает страх невеждам, простор океана пугает даже мудрецов, юный мой друг. Я уж не говорю о таких вещах, от которых зависит жизнь, – о припасах и о воде!

Пожурив своего юного спутника за легкомыслие, адмирал сам застлал свою койку и, помолившись, лег спать.

Глава XVII

Сквозь розовый туман,

Когда пылает в небесах закат далекий,

Куда плывешь ты через океан,

О странник одинокий?

Брайнт

Колумб спал мало, но, как человек, умеющий управлять собой, сразу погружался в глубокий сон и по желанию просыпался, когда ему было нужно.

По ночам он обычно несколько раз выходил наблюдать за погодой и за ходом каравелл. Так и в эту ночь в первом часу адмирал проснулся и вышел из своей каюты. Казалось, все было в полном порядке. Кругом царила сонная тишина, какая обычно стоит на судах в спокойные часы полуночной вахты. Почти все матросы спали, кормчий дремал, и только рулевой и дозорные бодрствовали на своих местах. Ветер посвежел, каравелла ходко и неутомимо резала волны, с каждым мгновением удаляясь от острова Ферро и португальцев. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были посвист ветра, плеск волн да временами скрип мачт, когда ветер сильнее надувал паруса и натягивал снасти. Ночь была темной, и Колумб некоторое время ничего не видел, но, когда его глаза приспособились к слабому свету, он сразу заметил, что судно не идет близко к ветру, как было приказано. Подойдя к рулю, адмирал обнаружил, что каравелла сильно уклоняется на северо-восток, словно хочет повернуть в сторону Испании.

– Ты кто, моряк или погонщик мулов на извилистой горной тропе? – сурово спросил он рулевого. – Как ты ведешь судно? Видно, у тебя душа осталась в Испании и ты воображаешь, будто такими дурацкими уловками ускоришь свое возвращение домой!

– Увы, сеньор адмирал, душой я на самом деле в Испании, – ответил рулевой. – А что я могу поделать? Ведь у меня в Могере осталось семеро детей без матери!

– Ты разве не знаешь, что я тоже отец и тоже оставил в

Испании любимого сына? Он у меня один, и матери у него нет, как у твоих детей, – в чем же различие между нами?

– У вашего сына отец – адмирал, а у моих сирот – простой рулевой!

– А не все ли равно моему дону Диего, кем умрет его отец, адмиралом или простым рулевым, если уж нам суждено погибнуть? – возразил Колумб; он гордился оказанной ему высокой честью и всегда подчеркивал дворянскую приставку «дон», хотя это было и не совсем законно. –

Неужели ты думаешь, что моему сыну легче потерять отца, чем твоим детям?

– Сеньор, король и королева возьмут его под свое покровительство, его будут почитать как вашего сына и опекать как наследника вице-короля, а кто позаботится о сиротах безвестного матроса?