Мертвая сцена

— Ты что-то путаешь, — нахмурилась я. — Если я и запомнила твоего Носова, то только потому, что он был самый бездарный во всем ВГИКе. Даже ты на его фоне — Эйзенштейн.

— Алла, я все-таки с ним дружил, — строго заметил Фигуркин. — И должен тебе сказать: у тебя о нем предвзятое мнение. Нестор был именно многообещающий. Я все эти годы жалел, что он не попал с нами на «Мосфильм».

— Но он ведь вообще не попал в кино, правильно?

— Правильно, — не стал темнить друг Носова.

— Ну и почему же?

— Козни, интриги… — неопределенно ответил Фигуркин и сделал какие-то нелепые пассы пальцами.

— Тьфу ты, Фридрих, да какие там козни и интриги?! — не выдержала я. — Кому он нужен-то, твой Носов, чтобы интриги вокруг него плести?

— А вдруг он просто был чересчур талантлив? — осторожно предположил Фигуркин.

— Это он тебе сказал, — догадалась я.

— Ну да! — сразу оживился Фридрих. — Я ведь его недавно встретил — и мы так хорошо с ним поговорили.

— Где встретил?

— Да здесь, на «Мосфильме»!

— А что он тут забыл?

Фигуркин почесал в затылке:

— А вот об этом я как-то не удостоился спросить.

— Не удосужился, — раздраженно поправила я. — Не у-до-су-жил-ся. Ты бы хоть толковый словарь почитал на досуге.

— Да ладно, Алла, не груби! — отмахнулся он. — Я тебя хотел порадовать, рассказать о нашем старом знакомом, а ты вон как…

— Да уж, порадовал, — горько усмехнулась я. — Сейчас прямо прыгать от радости начну. Совсем как ты.

Фигуркин смутился и немедленно застыл на месте.

— Нет, ну я правда думал, что ты обрадуешься, — проворчал он. — Думал: сообщу тебе приятную новость. А я, выходит, для тебя сейчас как тот гонец, которому хотят обрубить голову за дурное известие.

— Отрубить, — опять поправила я. — Ты мне вот что скажи: с чего ты вообще взял, что меня обрадует твоя встреча с каким-то Носовым?

— Да не моя встреча! А то, что он в принципе вернулся — Нестор!

— Ну а мне-то что?!

— Ну как же, — озадаченно пробормотал Фигуркин. — Вы с ним вроде неплохо ладили…

— Кто — я?! С ним?! — поразилась я. — Да я его на дух не переносила!

— Как странно, — выпучился на меня Фигуркин. — А Нестор мне давеча только про тебя и говорил.

— Ага, — сообразила я. — Так это он тебя надоумил заговорить на эту тему?

— Ничего он не надоумливал, — обиженно сказал Фигуркин. — Он просто восторженно тебя вспоминал: вот Алла, мол, и как-то она теперь поживает? Она мне, говорит, наверняка обрадуется, а уж как я, говорит, буду рад…

— Постой-постой! — перебила я. — Фридрих, а ты ничего не путаешь? Неужто он тебе так и сказал: «Она мне наверняка обрадуется»? Может, все-таки совсем не я имелась в виду?!

— Нет-нет, — убежденно сказал Фигуркин. — Я хорошо запомнил этот разговор. И речь шла именно о тебе — об Алле Лавандовой. Ничего я тут не мог перепутать.

— Ну хорошо. Но знаешь, если снова встретишь Носова, то передай ему, пожалуйста… Хотя нет, не надо ничего передавать… Ладно, Фридрих, чао, пойду я.

Я оставила Фигуркина в его глупейшем недоумении (то ли наигранном, то ли нет), а сама отправилась в павильон к Устину. Он снимал там сцены без моего участия, поэтому-то я сегодня и не была весь день ничем занята.

«Конечно, Фигуркину веры нет, — думала я по дороге. — Но, с другой стороны, не выдумал же он весь этот разговор с бухты-барахты! Наверняка Носов что-то говорил ему обо мне. Только почему мне от этого так тошно? Мне на это должно быть наплевать и забыть, как у Чапаева».

С этими мыслями я прокралась в павильон Устина и осторожно встала за спинами операторов и всякой мелкой съемочной шушеры.

С трудом дождавшись момента, когда Устин объявил перерыв, я подбежала к нему и зашептала:

— Надо поговорить.

— Что случилось? — озадаченно спросил он.

— Не при посторонних. Пойдем в твой кабинет.

— Ну пойдем, — вздохнул Устин.

Услышав в кабинете пересказ того, что наплел мне Фигуркин, Устин стал успокаивать меня моими же словами:

— Так ведь это Фридрих! Нашла кого слушать… Да и пусть даже был у него такой разговор… Нам-то до этого что?!

— Мне их разговор просто до жути неприятен, — созналась я.

Устин шумно выдохнул:

— Алла, ну а что ты предлагаешь? На дуэль их, что ли, обоих вызвать, раз они посмели тебя обсуждать?

— Я ничего не предлагаю! — резко возразила я. — Я только говорю, что мне их разговор обо мне неприятен.

— Хорошо, встречу Фигуркина, попрошу его, чтобы больше ни о чем подобном тебе не болтал.

— Фигуркин мне до лампочки, — поморщилась я. — А с Носовым как?

Устин пожал плечами:

— Ну если встречу Носова, то и ему скажу… Хотя надеюсь, не встречу.

— Вот-вот, — показала я на него пальцем.

— Что «вот-вот»? — не понял Устин.

— Тебе тоже неприятно его встретить — вот что. И неприятны все эти разговоры вокруг него.

— Да вовсе нет, Алла, — пробормотал Устин.

Но переубедить меня в моей догадке он больше даже и не пытался.

19.1.62

Я уже начала забывать о Носове, как он вдруг объявился передо мной собственной персоной! Это произошло в Центральном доме кинематографиста, куда мы сегодня ходили с Устином. Там проходил вечер на тему «Над чем работают мастера кино всех поколений и профессий». В числе прочих выступал там, конечно, и Устин.