Мертвец

– Ты чего? – хохотнул Вырвиглаз. – Не знаешь, зачем в батор ходят? Сегодня «Вольфы» выступали – это раз. Внеочередной дискач – это два. Все баторцы тут собрались, могу поспорить. А баторки у себя – они тяжёлую музыку не уважают. Так что батор в полном нашем распоряжении!

Катька громко прищёлкнула языком.

– Какое везение! – сказала она. – Какая удача! Спешите, может, чего обломится…

– А эту дуру, – Вырвиглаз кивнул на Катьку, – эту дуру брось, на фиг её.

Катька рассмеялась.

– В батор, в батор, в батор! Пойдём.

– Прямо сейчас?

– Не, блин, завтра! Конечно, сейчас. Пойдём-пойдём, давно же собирались.

Вырвиглаз толкнул меня плечом и поковылял по дорожке.

Катька смотрела на меня.

Я стоял. Привалился к сосне загривком, чувствовал, как воротник вляпался в смолу.

– Ну, чего стоишь? – спросила меня Катька. – Давай, поспешай. Батор ждёт своих героев. Беги, вы давно же собирались.

– Да пошла ты, – сказал я ей.

– Даже так? – удивилась Катька.

– Даже так.

Я отлепился шиворотом от смолы и попёр по дорожке.

Злость окончательно сконцентрировалась в основании черепа, злость вела вперёд, в голове у меня будто что-то вскипело, словно стрельнуло в мозг концентрированным микроволновым зарядом, темнота и та стала бордово-злой.

Навстречу катили мотоциклы, все с фарами и с фырканьем – «оппозиты», но не наши, наших я знаю всех. Я для интереса посмотрел на спину лидера, Zebliaki Motorcycles на фоне двух револьверов. Понятно, зверье из Зебляков, я посторонился, сдвинул чуть на правую часть дорожки, «Зебляки» были реальной бандой, плющили всех, операторы машинного доения. А Вырвиглаз пёр, как торпеда «Шквал», «Зебляки» его почему-то объезжали.

Достали. Вообще достали. Тварюги.

Глава 16 Батор

– У них же туберкулёз… – с сомнением сказал я.

– Да ерунда, – успокоил меня Вырвиглаз. – Тубер только к доходам прилипает, к нам не прилипнет.

– А на фиг тебе они? Зачем? Других, что ли, не находишь?

– Как это на фиг?! – горячился Вырвиглаз. – Все пацаны в батор ходят! Кто в батор не ходил – тот не мужик. Ты ходил вот?

– Не…

– Потому ты и лошандер такой. Я уже пять раз ходил, нормально там, реально.

– Сам ты лошандер…

– А ты лошидзе, – ответил Вырвиглаз.

Я не стал вступать в спор, начнёшь спорить – и узнаешь, что ты не только лошок и лошагер, но ещё и лошко, лошпен, лошуга, лошинда, ну и так далее.

Ни в какой батор мне не хотелось идти. Я туда не ходил и ходить не собирался, баторские девчонки у меня никаких чувств не вызывали. Но тут уж так получилось. Катька…

Ну, короче, теперь отказываться было глупо. И к тому же я хотел сделать это назло.

Батор за городом. Как раз между городом и кладбищем, в лесу, может, я уже рассказывал. Там кедровая роща, довольно большая, в ней и устроены корпуса. Построено ещё до войны, раньше тут был противогазовый завод, а потом его перенесли за линию и привезли сюда туберкулёзников. С тех пор они тут и живут, отравляют окрестности. Сначала население наше немножко протестовало, потом плюнули, привыкли.

Я однажды видел паспорт баторца, так у него там написано, что он здесь родился. То есть они наши земляки. Забавно? Если подумать, у нас в городе много взрослых баторцев живёт, они не воспринимаются как баторцы, потому что они взрослые, люди как люди.

Мы шагали по тёмной лесной тропинке, было довольно страшно, к тому же трусливый Вырвиглаз для поднятия собственного духа принялся пересказывать все виденные им фильмы ужасов. И в большинстве этих фильмов главные герои почему-то путешествовали по ночным лесам, степям и заброшенным зданиям.

– Тогда он вдруг почувствовал, что за ним кто-то идёт. Такие мягкие-мягкие шаги и странный скрежет…

Я терпеливо всё это слушал, ожидая, когда Вырвиглаз сам испугается своих рассказов и заткнётся. Но он не заткнулся, а перешёл на другую тему.

– Слушай, Леденец, – сказал он неожиданно, – я чего у тебя хотел спросить? Ты с каких помидоров с этим Денисом связался? У нас на отработке Кузьков говорил, что тебя к нему вроде как приписали…

Спокойно, сказал себе я. Никаких нервов, никаких оправданий. И откуда они всё знают…

– Баран ты, Вырвиглаз, – зевнул я. – Ты вот думаешь…

Я презрительно плюнул.

– А мне плевать, что ты думаешь, я и так знаю, что твой больной ум уже успел навоображать. Только всё это не так. Совсем не так.

– Не так? – Вырвиглаз остановился и уставился в звёздное небо.

– Видишь ли, дружище Вырвиглаз, – сказал я. – Дело тут в следующем. Ты же знаешь, отец Дениса – он теперь в электросетях самый бугристый. Так вот, как они сюда приехали, так он моего отца очень сильно просил, чтобы я за этим Денисом присмотрел. У него чего-то с лёгкими…

– Тоже баторец, что ли? – презрительно спросил Вырвиглаз.

– Да при чём здесь баторцы? У них тубер, а у Дениса этого коллапс. Неконтролируемый коллапс лёгких.

– Что?

– Коллапс лёгких. Лёгкие ни с того ни с сего схлопываются, – пояснил я. – А сердце останавливается. Часы у него на руке видел?

– Ну.

– Это не часы, это прибор такой. Если с лёгкими начинаются проблемы, он начинает пищать.

– Ну а ты зачем? Если у него там есть специальный прибор, на фиг ты?