Мертвец

Сенька расправил помявшийся бархат, стряхнул пыль, мы подняли гроб и направились в глубь больничной территории. Дроков за нами не пошёл, остался сторожить машину. Сначала я думал, что мы идём к главному зданию, но мы свернули вправо. Сенька уверенно шагал первым, видимо, был неплохо знаком с этой дорогой. Неподалеку от главной кочегарки располагалось небольшое и приземистое здание зелёного цвета, похожее на дот. Сенька велел нам подождать, а сам постучал в дверь этого строеньица.

Дверь почти сразу открылась, и Сенька исчез внутри.

– Деловой у тебя братан. – Вырвиглаз закурил. – Всё организовал, всё устроил. Не зря про него рассказывают… Интересно, поминки будут? Шахов должен бы устроить…

Сенька появился в дверях и позвал нас. Мы спустились в бункер. Внизу было полно дров, пахло смолой, возле окна на столе лежала синеватая, цвета Вырвиглазовой головы собака. Как живая. Даже глаза блестели. Упырь остановился на лестнице.

– Давайте побыстрее, – откуда-то сбоку вышел толстый человек в чёрном халате. – Может главврач прийти, по головке не погладит…

– Как работа? – осведомился Сенька.

– Проверяй.

Сенька подошёл к Диогену. Проверил блеск глаз, белизну зубов, мягкость кожи. Понюхал. Подергал за хвост. Остался доволен.

– Давайте, грузите, – указал он на собаку.

Мы приблизились к столу и замерли в нерешительности. Я лично не знал, как грузить чучельных собак, но Вырвиглаз был человеком решительным. Он подставил к столу две табуретки, на них водрузил гроб. Затем выразительно поглядел на меня. Пришлось подключаться.

Псина оказалась на редкость тяжёлой, килограммов восемьдесят, не меньше. В этот раз я благоразумно взялся за задние лапы. И мы свалили пса в гроб. Немного косо, но потом Сенька его выровнял. Упырь поморщился. Бедолага. Дохляк вонючий.

После чего мы опять впряглись, взвалили гроб на плечи и потащили свой скорбный груз в сторону «Газели». Не знаю, мне вот показалось, что Диоген был по крайней мере в два раза тяжелее Вырвиглаза.

И в этот раз Вырвиглаз «Похоронный марш» не пел.

И ещё. Навстречу нам попалась всё та же бабушка, уж чего она делала с утра в больничном городке, я не знаю. Бабушка выглядела как-то глаукомно, видимо, наша встреча не прошла для неё даром. Мне стало её жалко.

Мне всех бабушек жалко, всех на свете. Нет, иногда, ну, когда я, допустим, еду в автобусе, мне их не жалко, но обычно жалко. Я хотел проскользнуть мимо старушки по возможности незамеченным, но не получилось.

Сначала ей подмигнул воскресший Вырвиглаз. Старушка перекосилась. Затем она увидела того, кого мы несли. Это окончательно её деморализовало. Она попробовала опять перекреститься, но силы её оставили. Бабулька прислонилась к поленнице и бессмысленно смотрела на процессию.

– Не бойся, мать, Муму хороним, – просипел Вырвиглаз.

Бабулька сказала: «У-у-о». Мы проследовали к «Газели».

– Рожи скорбные сделайте, – проскрипел Сенька.

Дроков снимал. Мы загрузили гроб с Диогеном в фургон, немного постояли для приличия.

– Ну, поедем. – Сенька подхватил Упыря под локоть и потащил к кабине.

Я и Вырвиглаз залезли в фургон. «Газель» дёрнулась, и мы поехали. Было не темно, так, легкий полумрак, но даже в этом полумраке казалось, что в гробу лежит не собака, а человек. Настоящий. Синий карлик.

Наверное, так казалось и Вырвиглазу – он смотрел на пса не отрываясь, и я испугался, что сейчас Вырвиглаз поведает тоскливую историю про то, как друг его отца, моряк торгового флота, отправился в Новую Зеландию, но попал в шторм. А в шторме в этом корабль его затонул, а его самого выбросило на странный остров, населённый алаписами, они же псоглавцы. И на этом острове было у него много разных приключений, но в конце он, само собой, выбрался. Но едва он вернулся домой, как заметил странную штуку – что его голова постепенно превращается в пёсью морду…

Ну, такую историю рассказал бы мне Вырвиглаз. А в конце добавил бы, что знал этого мужика лично, мужик ему фляжку подарил из особой тыквы, но её потом короеды проточили.

А ещё мне казалось, что вот вдруг сейчас Диоген повернётся на бок, скажет «Гав», и глаза его загорятся зловещим красным светом.

Вырвиглазу тоже было не по себе, в конце концов он не выдержал. Достал из кармана пачку. Я думал, что он сам сейчас закурит, но Вырвиглаз поступил оригинальнее. Он разжал зубы Диогена перочинным ножиком, вставил в них сигарету и поджёг.

Никогда не видели курящую собаку? Я один раз видел Серько, она обитала на ремзаводе и была изрядно развращена местными стропальщиками. Серько пил пиво, курил папиросы и имел соответствующий вид – толстый, лысый, с одышкой, дребезжащим лаем и мутным жуликоватым взглядом. А дохлую курящую собаку я пока не видал.

– Балдеет, – удовлетворённо сказал Вырви-глаз.

– Хорош, – сказал я. – Психично всё это…

– Да ладно, – отмахнулся Вырвиглаз. – Не человек ведь. Пусть животина напоследок порадуется. Слушай, я вот что придумал. Я тоже работать устроюсь. Я вчера в центр занятости заглядывал, им в батор истопник требуется. Устроюсь. Ты представь, какие это перспективы…